В одном из корпусов, расположенных напротив масленого озера, в которое сливается отработанное масло из буксов вагонов, подлежащих ремонту, отгорожено небольшое помещение с отдельным входом – место работы Ивана Михайловича.

Пройдя от дома Ивана через мощёную камнем дорогу и свернув направо, через пятьдесят метров увидишь выбитую родником воронку – место живительной силы. Напротив родника заканчивается ледник. От родника до угла забора всего метр.

Вода от сильного напора кипит, перемешивая песок, поднятый со дна. В стародавние дореволюционные времена источник освятили и жители Вокзальной улицы ходят к роднику, как к святому источнику.

Возле родника стоит, нагнувшись, Дуся и Иван переключил внимание на неё, любуясь ядрёным задом. Перед тем как опустить ведро в воронку, Дуся оглянулась из – под руки, не заметив Ивана, наложила на себя мелкий крест, скрыв движение от посторонних глаз – соседей боится. После посадок почти всего состава горотдела милиции демонстрировать свободу действий перестали даже в кругу её семьи – сторожатся длинных языков, нечаянно вырвавшихся слов.

Зачерпывая воду, нагнулась сильнее, выставив на обозрение обтянутый платьем раздвоенный крупный зад. Иван нарисовал себе картину, как пристраивается сзади и… Тяжело вздохнул от недостижимости мечты, представив вселенский хай, который поднимет соседка в случае чего.

Родниковую воду жители Вокзальной используют для приготовления пищи и кипятка в самоварах. Чай из кипячёной родниковой воды очень вкусный, вкус придаёт низкое содержание железа.

В Крещенскую ночь родниковой водой наполняют имеющиеся в доме пустые бутыли и ставят их в левый дальний угол сундука, куда не дотягиваются руки ребенка – сундуки большие, старинные, которыми пользовались давние предки, сохранились в семьях до сих пор. Кроме освященной воды, хранятся в сундуках документы, семейные реликвии и ценные вещи. Сундук – своего рода большой домашний сейф.

Крещенская вода ценится и верующими, и безбожными коммунистами. Вода в бутылях, заткнутых бумажной пробкой, хранится несколько лет, не портясь – разве это не чудо? Используют святую воду в экстренных случаях: при сглазе, испуге, заикании, недомоганиях и хандре. Болезни лечат по старинному рецепту: больного опрыскивают, на лоб кладут намоченную святой водой марлю.

В частных домах, стоящих вблизи болотистой мокрой низины, куда устремляется ручей, вытекающий из родника, не делают погребов из – за их подтопления. Скоропортящиеся продукты – шарики сливочного масла, толстые круги топленого свиного жира, молоко в двухлитровых бутылях с узким горлышком, купленные на базаре – хозяйки хранят в емкостях, наполненных родниковой водой.

Мощеная камнем дорога Вокзальной улицы короткая. Берёт начало от городской бани. Ввиду «Продовольственного магазина» поворачивает влево, минует два кирпичных двухэтажных жилых дома, втискивается в пространство между заборами, отгораживающих железнодорожный транспортный узел и специализированную воинскую часть НКВД. Между транспортным узлом и ледником каким – то чудом по левой стороне улицы вместился маленький участок семьи Ломовых. Участок мешает развитию узла, но – своя рука владыка. Ломов – железнодорожный инженер, пользуется привилегией специалиста.

За территорией воинской спецчасти, кусок земли занимает доктор по женским болезням Кричёв. К его забору из колючей проволоки, а другой проволоки в Вязьме не достанешь, примыкает луг, относящийся ко владениям Ивана Теплова.

Со стороны улицы луг не огорожен – проходит тропинка, ведущая к участкам Вадеевых: родителей и женатого на Дусе их сына Семёна.

За высоким деревянным забором радуют глаз соседей кроны фруктовых деревьев пожилых Вадеевых, советских пенсионеров, живущих с доходов от продаж фруктов, и яблоневых деревьев пьяницы милиционера, старшего лейтенанта Семёна, продолжающего служить после чистки городского отдела милиции. В народе говорят: пьян да умён два угодья в нём. Насчёт «умён» история умалчивает, а вот то, что часто «пьян» – угодье есть, потому и держат Семёна на службе.

Охраняет «плодово – выгодные» деревья немецкая овчарка. Лает громко и хрипло. Услышишь её, и мурашки по телу забегают, как шальные.

Участок Теплова зажат лугом, забором Вадеевых, участком Фёклы и забором территории семьи Завидова, ревностного чекистского служаки.

Всего один раз увидел его Иван в форме майора, но этой встречи хватило, чтобы он испытал от соседства с чекистом постоянный страх.

От страха запретил семье общаться с женой и детьми, которых у Завидова трое: две девочки и мальчик. Жена Завидова и её дети, из – за служебной специфики старшего Завидова, тоже стараются с соседями не контактировать, дабы не компрометировать майора – от Ивана иногда, особенно когда он «не вяжет лыка», попахивает антисоветчиной.

Ледник заканчивается напротив дома Завидова и его жене ближе всех ходить на родник. Носит воду гранд дама вечерами перед сном, когда в доме Теплова не горит свет и никто не видит её – так считает она.

От родника дорога стелется между деревообрабатывающей мастерской и домом Фёклы с сыном – офицером, недавно закончившим в Москве военное училище, и приехавшим в отпуск по чьей – то оплошности. Идёт война, младшие офицеры на фронте гибнут массово, какой уж тут отпуск!

За мастерской дорога огибает западный край низины, постепенно приближаясь к железнодорожному полотну. Метров сто идёт параллельно железнодорожным путям, затем под небольшим углом отворачивает вправо с пологим подъёмом на вершину холма. Холм небольшой, но достаточной площади, чтобы на нём уместился маслозавод.