Джорджия перестала вытирать стол и подняла на него глаза.

– Я не такая дура, как ты думаешь. Ты все знал. Он давал тебе на проверку все, что могло вернуться и цапнуть его…

– За задницу, – закончил за нее Джей.

Ее тушь потекла, во взгляде по-прежнему он видел недоверие. Сердце Джея давила жалось.

– Но я не лгу. Я узнал обо всем только тогда, когда начал копировать документы. – Джей сделал паузу. Было очень важно, чтобы она ему поверила. – Кингстон передал этот его спецпроект внешней компании адвокатов, поскольку знал, что перед уходом в отпуск у меня просто не будет времени. Поверь, если бы я что-то знал о его плане, я бы сказал ему, что это безумие.

– Хотелось бы мне при этом разговоре быть мухой на стене, – невесело усмехнулась Джорджия. – Бросить вызов Кингстону? Ты бы сразу потерял работу… Хотя, если ты женишься на Че-рис…

Джей до боли стиснул зубы.

– Я не собираюсь жениться на Черис.

Ее глаза сузились.

– А Кингстон об этом знает?

– Мы с ним это не обсуждали.

Джей был не совсем честен. Хотя напрямую о возможной свадьбе с Черис они никогда не разговаривали, несколько раз босс намекал, что его продвижение может быть ускорено, если он начнет встречаться с его младшей дочерью. Джей проигнорировал эти намеки.

Возможно, ему следовало более серьезно отнестись к ним – по крайней мере, как-нибудь за чашкой кофе сказать об этом Джорджии… но ему не хотелось сплетничать.

– Ну что ж, рада слышать, что ты ничего не знал. Тучи, сгущающиеся над ним, рассеялись.

– Ты веришь мне?

– Почему бы мне тебе не верить? У тебя полно недостатков, но нечестность никогда не была одним из них.

Джей закрыл глаза, чувствуя себя растерянным и разбитым напрочь. Ему во многом надо было признаться Джорджии. Но сейчас ей хватало своих проблем. Несмотря на список задач и ежедневную доставку кофе, он разрешил дням молчания растянуться в недели, неделям в месяцы, месяцам в годы. В два чертовых года.

Подобному промедлению уже не могло быть прощения.

– Посмотри на меня, Джей!

Его глаза открылись.

– Однако часто бывают моменты, когда мне хотелось бы, чтобы ты не был так… слеп, – сказала Джорджия, бросая испачканный платок в сумку. – Я отдам его в стирку.

Джей пожал плечами.

– Не беспокойся, у меня их много.

Она упрямо сжала губы.

– И верну его чистым. А если отстирать не получится, то куплю тебе новый.

Лицо Джея внезапно оживилось.

– А знаешь, ведь у нас нет носовых платков. Ни в одной из наших коллекций. Это нужно исправить. – Ее глаза загорелись, как это бывало всегда, когда она была поглощена работой.

«Мой „Кингдом“, и я здесь главная».

Джей подавил вздох, когда этот маркетинговый рефрен отозвался эхом в его голове.

– Мы начнем делать не только маленькие дамские платочки, но и большие, для мужчин. Они будут белыми – или, может, не совсем белыми. Из тончайшего хлопка… или – нет, из льна. Из прекрасного, легкого как перышко льна, что должны оценить и мужчины, и женщины. А что ты об этом думаешь, Джей? – И не дав ему времени ответить, добавила: – И с фирменным знаком «Кингдома», вышитым белым шелком… Надо поговорить с Черис. Посмотрим, что она скажет. – И тут же ее взгляд погас. – Если только она вернется в «Кингдом».

– Джорджия…

Она оттолкнула стул и встала.

– Ненавижу больницы. Это ожидание… пугающая стерильная обстановка… Меня это просто убивает. Пойду узнаю, есть ли какие-нибудь новости.

Сердце Джея сжалось. Ее убивал безумный страх, что этот манипулятор, этот сукин сын, который был ее отцом, мог действительно умереть.

Пройдя по больничному коридору, Джорджия остановилась в дверях.

Этот роскошный номер – с пятидесятидюймовым телевизионным экраном, парой кожаных диванов и кофейным столиком, едва не прогибавшимся под весом цветочных букетов, – должен был принадлежать пятизвездочному отелю, а не больнице.

Сидя в постели в окружении белоснежных подушек, ее отец препирался с медсестрой.

– Дайте его сюда! – Кингстон вытянул руку и сделал движение, чтобы сесть повыше.

– Но мистер Киннер, вы устанете весь день смотреть на яркий свет. – Медсестра нажала на пульт, чтобы закрыть жалюзи.

– Я хочу, чтобы жалюзи были открыты!

Джорджия сразу поняла причину недовольства отца: он не желал никому подчиняться. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы взять у медсестры телефон кардиолога и узнать последние новости. Хотя анализы не показали ничего тревожного, кардиолог хотел еще на сутки оставить ее отца в больнице, чтобы понаблюдать за его состоянием.

Закончив разговор, Джорджия послала медсестре извиняющуюся улыбку и ступила на ковер.

– Отец, ради бога, дай передышку бедной женщине!

Наградив строптивого пациента выразительным взглядом, медсестра вышла из комнаты.

– Должно быть, ее рекрутировали из матросов. – Он был так раздражен, что Джорджия испугалась, как бы у него опять не случился приступ. – Она не разрешила мне курить, сказав, что это против правил. Я никогда не следовал никаким правилам. А теперь, – добавил он, – открой наконец эти чертовы жалюзи.