Если учесть, что приходилось также вылетать на разведку, прикрывать транспортные самолеты Ли-2, доставлявшие грузы в Ленинград, то получалось, что боевых задач у полка больше, чем в иные дни исправных самолетов. Правда, к этому времени летный состав за счет пополнения возрос до тридцати человек, но выполнять боевые задания могли далеко не все - слаба была материальная база. Из семнадцати имевшихся в полку И-16 в строю оставалось, как правило, не больше десятка. И на них, чередуясь друг с другом, летали опытные летчики Рождественский, Сербии, Кузнецов, Агуреев, Шишацкий, а также окрепшие в боях под Ленинградом новички Цыганов, Петров, Платуха, Твердохлебов. Они штурмовали врага в любую непогоду.

При ясном небе они водили с собой и натаскивали необстрелянных юнцов, среди которых, по выражению комиссара Ивана Ивановича Сербина, показывали "крепкие зубы" сержанты Голубев, Горгуль, Бакиров и Дмитриев. Эти летчики, как губка, впитывали в себя каплю за каплей боевой опыт старших. На земле до полетов, и особенно после них, молодые пилоты с помощью моделей и просто движениями рук воспроизводили замысловатые фигуры воздушного боя, постигая тактические тонкости. Все это сопровождалось смехом, острыми шутками, иногда возникали и серьезные споры. Они касались в основном боевых приемов самолета И-16 против истребителей Ме-109, среди которых стали появляться и Ме-109Ф. Самолет с большей скоростью, лучшим вооружением и броневой защитой летчика.

Разговоров о непобедимости скоростных "мессеров" ходило в то время порядочно. Поэтому особенно горячо отстаивал достоинства нашего И-16 самый невзрачный на вид сержант Ефим Дмитриев, то и дело затевавший споры со своим дружком - физически более сильным сержантом Бакировым. В эти минуты он был похож на задиристого петушка, которому любая лужа по колено.

Во многом, надо сказать, он был прав и сейчас эту правоту яростно доказывал: на И-16 мотор по мощности не уступает немецкому, к тому же менее уязвим, потому что с воздушным охлаждением, а не водяным, как "мессер", оттого-то и избегавший лобовых атак: попадет пуля в мотор или в трубку с водой - и все, мотор заклинит.

– А он тебе в хвост зайдет, - ронял скупой на слова Бакиров.
– И гори твоя фанера.

– Не допускай! И навязывай бой по горизонтали и вертикали, учитывая маневренность...

– Так он тебя и послушал...

Похоже было, Бакиров нарочно поддразнивал приятеля, стараясь утвердиться в собственных силах.

– Послу-ушал!
– возмущался вконец выведенный из себя Ефим.
– А ты заставь слушаться, как Бринько и Антоненко на Ханко. Слыхал про них? Всех подряд сбивали.

– Что ты равняешься?.. То богатыри, да и нет их уже.

– И ты старайся быть таким. Ты чем хуже?! Они оба старались, оба вскоре показали, чего стоит смелость, помноженная на мастерство.

Споры приносили определенную пользу. В "игрушечных" и настоящих боях крепли морально-боевые качества, столь необходимые человеку на войне.

Так было и в это внезапно просветлевшее октябрьское утро, когда по сигналу с КП полка поднялась прикрывать корабли на ладожском рейде 3-я эскадрилья в составе двух сборных звеньев. Ведущее звено возглавлял командир АЭ майор Рождественский, его ведомые - лейтенант Евгений Цыганов и сержант Виктор Голубев. Второе звено, призванное прикрыть своих и сковать врага, вел летчик комиссар Сербии. С ним летели Владимир Петров и чуть видный из кабины самолета неугомонный сержант Ефим Дмитриев.

Два молодых сержанта в составе группы, взлетевшей на отражение численно превосходящего врага, не много и не мало. Двое опытных в звене должны вести бои с противником и одновременно оберегать еще не окрепшего новичка.

Подходя к порту и широкому рейду, расположенному в устье Волхова, Рождественский заметил на юго-западе группу Ме-109. Она шла двумя парами, одна над другой метров на триста. Судя по составу и боевому порядку, эта группа должна была сковать прикрытие, пропустив своих бомбардировщиков к пирсам, у которых стояло несколько барж и судов под погрузкой.

Используя минутный запас времени, "ишачки" резко пошли вверх, стремясь набрать высоту, хотя бы равную верхней паре "мессершмиттов". С подъемом стала видна и ударная группа - девятка Ме-110. Она шла прямо к порту на этой же высоте.

Тринадцать "мессершмиттов", сознавая свое превосходство, смело летели навстречу И-16 парадно-четким строем.

Не впервые двое наших ведущих встречались с сильным и многочисленным врагом. И без сигналов им было ясно, что делать в этой трудной ситуации. Не открывая огня по идущим впереди истребителям. Рождественский со своим звеном прорвался через заслон и, грозя встречным тараном (чего так боялись фашистские летчики), разбил строй девятки Ме-110.

В это время звено комиссара схватилось в полувертикальном маневре с четверкой истребителей. Володя Петров и "мессер", избегая удара в лоб, рванулись вверх. На мгновение перед "ишачком" появился тонкий, длинный самолет врага, "худой", как его прозвали. Петров очередью вспорол мотор и фюзеляж. Свалившись на крыло, "мессершмитт" в отвесном пике рухнул на болотистую землю Ладоги.

Красивая победа Петрова внесла смятение в ряды фашистов, но вместе с тем и раззадорила их, вызвав желание отомстить во что бы то ни стало. Но частые и настойчивые их атаки с разных сторон не давали результатов. Увертливые "ишачки" действовали дружно, срывая замыслы противника.