После этого рассказала про то, что увидела в глазах своего мужа. Наверное, не сразу, а после, но Жозеф связал эти две вещи.

Остаток вечера они провели так: Жозеф извлёк из кармана две таблетки. Написал на листе бумаги чернильной ручкой (верный себе в мелочах Жозе, мой смешной любитель старины) несколько фраз, уговорил Шарлотту принять таблетку и проглотил свою, запив стаканом воды. Таблетка выключила на несколько часов долговременную память. Каждые пять минут они словно просыпались ото сна, обнаруживали себя в номере гостиницы в объятиях друг друга – голыми и красивыми. Надпись на бумаге позволяла им сориентироваться в ситуации и не запаниковать. Не знаю, что там именно было. Наверное, нечто вроде: «Память вернётся к вам через три часа. Наслаждайтесь друг другом, да не помешает вам прошлое».

Упоминания Мерсье там не было.

Я бы, пожалуй, всё же выступил перед студентами с вот какой мыслью: байты, как и деньги, не пахнут. Добывая информацию, думайте, откуда она пришла к вам в руки. И вообще: думайте, ленивые сволочи. Представьте себе, что это не дисплей, а бумажная книга. Когда представили, задайте вопрос: чьи отпечатки пальцев на ней?

Жозеф был опытным журналистом, он знал это не хуже меня, но он оказался затянут расследованием, как подросток компьютерной игрой, не видящий ничего, кроме виртуальных врагов. Он изучил священников, приходящих в клинику, сопоставил их посещения с моим графиком и бог его знает что про меня подумал.

Ясно было, что я не исповедовался каждую пятницу после обеда. Во-первых, это можно было делать в церкви. Во-вторых, я не был верующим и не мог уверовать за все эти годы – скорее бы сам возомнил себя богом. У Мерсье мощные щупальца интеллекта, и ему трудно продать то, что он не может облапать перед покупкой.

К тому же Лотти своими подозрениями по поводу шлюх навела Жозефа на мысль о том, что Мерсье связан с церковью не только политическими делами. Католический монах-бенедиктинец Пётр Дамиани в XI веке написал «Книгу Гоморры», в которой порицал гомосексуальные связи в духовенстве. Десять веков спустя церковь не утратила своего renomm'ee.

Всё указывало на то, что мэр Мерсье гей, а не киборг. Арендовав медицинский кабинет, идеально защищающий своей анонимностью и законами о врачебной тайне от всех любопытных, Мерсье давал волю своей ненасытности, которая перебросилась с красивых женщин на других необычных жителей Тулузы.

Жозеф хорошо знал общественное мнение и предрассудки. Правила игры установлены и не меняются уже сотни лет, и даже Мерсье не мог их нарушить. Политик мог быть геем, но не мог оказаться скрытым геем. Священник не мог быть геем, но мог оказаться скрытым геем. Эти двое вместе работали как идеальная медиабомба. Достаточно мощная, чтобы расшатать карьеру Мерсье и разбить её с грохотом о мостовые Тулузы.

Священника, который навещал меня, звали Жак Аллар. Жозеф стал работать с подчинённым Аллара, справедливо полагая, что здоровый карьеризм заставит того выдать начальника. Толстый и серый лицом coadjuteur по имени Пьер Велуа долго молчал, пока Жозеф сооружал перед ним карточный домик из намёков и обещаний, потом кивнул и выдохнул в знак согласия сквозь пухлые губы, так что карты посыпались и никто не смог узнать про планы заговорщиков. Они сработались.

Когда в очередную пятницу Аллар пришёл ко мне, в его одежде уже поселился бионический жучок. Устройство чуткое к звукам и незаметное для сканеров моей охраны. Хотя быть может, это я сделал так, чтобы его не заметили при осмотре. Жозеф не мог этого знать.

В 14:02 священнослужитель Жак Аллар зашёл ко мне в палату и вышел из неё в 14:58. Выйдя в смежную комнату, он умылся, поговорил о чём-то с охраной, а потом вытер шею платком. При этом смахнул с воротника жучок. Повертев его в пальцах, он принял его то ли за насекомое, то ли за почку растения и выбросил вместе с платком в мусорное ведро.

Спустя час, когда я уже должен был покинуть клинику, Жозеф проник в эту комнату. Надо отдать ему должное, я почти не ожидал от него такой прыти: это закрытое помещение, и обработать персонал клиники мог только выдающийся проныра. Жозеф сильно вырос за последние годы.

Тем сильнее я ждал встречи.

Когда он склонился над мусорным ведром, чтобы найти жучок, я тихо вышел из палаты и встал рядом с ним. Он стоял на коленях как верующий в знак покорности перед богом. Он взял жучок двумя пальцами посмотрел на него жадно и брезгливо одновременно.

Тогда я поздоровался с ним.

Жозеф, конечно, выронил жучок от неожиданности, отскочил в сторону и перекатился на спину. Неловкость нашей встречи несколько сгладилась тем, что мне пришлось встать на четвереньки и достать приборчик из-под шкафа. Я протянул горошину обратно Жозефу.

– Ну, возьми. Возьми!

Жозеф послушался, продолжая паниковать.

– Ты хочешь знать, что там записано? Давай послушаем вместе. Я не знаю, как это звучит. Обычно я без сознания, когда мосье Аллар приходит ко мне.

Жозеф не ответил, озираясь и разглядывая меня. Я устал стоять на четвереньках и сел, скрестив ноги. Жозеф тоже подобрался и опёрся на ладони. Так мы и сидели, как дети на пляже после купания. Так же, как мы сидели на берегу Гарроны много лет назад. Я был в больничной рубахе. Жозеф весь покрылся потом, так что пот проступил через майку неровным тёмным пятном.