— Правильно тебе казалось, — гордо ответил я жене. — Конечно, я умней отца, потому, что женился на такой красивой и внимательной девушке, как ты.

Люда, довольно улыбнулась и тихо спросила:

— Ну, что же ты остановился, больше эпитетов для меня не нашлось?

Пришлось постараться и сообщить жене, какая она у меня добрая, ласковая, милая, ненаглядная, желанная и т. д. и т. п. И хотя мой язык слегка заплетался от выпитого, слова, слетавшие с него, были встречены весьма благожелательно.

В ожидании разрешения на выезд прошел март и апрель. Я уже думал, что все закончится пшиком, но после майских праздников меня спешно выдернули с работы в комитет, где до боли знакомый за последние месяцы капитан сообщил, что проверка по мне закончена и получено согласие Москвы на работу в посольстве и выезд в Финляндию. Так, что пришла пора ставить выездную визу в заграничный паспорт и покупать билет на поезд Ленинград — Хельсинки.

Сразу до меня не дошло, что я могу увольняться и собирать вещички. Я тупо смотрел на капитана, пока тот в очередной раз рассказывал инструкцию, как должен вести себя советский человек за рубежом.

На работе пришлось устроить отвальную. Надо же сохранить о себе хорошую память. Контракт на работу в посольстве был у меня на два года, так, что не исключено, что они пройдут и мне придется возвращаться обратно. Мало ли, не понравится моя готовка персоналу, или Степанова уберут, а новая метла меня выметет вместе со всей остальной обслугой.

Провожали меня хорошо. Поварихи и официантки обмусолили поцелуями все щеки, мужики вели себя сдержанней, желали без проблем устроится на новом месте и приехать обратно в Союз уже на своем автомобиле типа Роллс-ройс, на худой конец Крайслер.

Через три дня родственники провожали меня на вокзале.

Пашка в который раз напоминал, чтобы я сразу прислал ему американский фонендоскоп, потому, что не подобает будущему врачу брать в руки изделие советской промышленности. Мама и Люда ничего не просили, только вытирали слезинки, как будто я, уезжал не по соседству в Финляндию, а улетал в Гондурас, или Чили за половину земного шара.

— А всего через двадцать лет поездка в соседнюю страну станет совершенно обычным делом, — в который раз подумал я. — Никому и в голову не придет провожаться, когда едешь прикупить финского сыра, или колбасы.

В Питере я не задержался, Переехав на метро с Московского вокзала на Финляндский, мельком глянул на Ленина на броневике и помчался на перрон, где уже производилась посадка на поезд Ленинград — Хельсинки.

После шумного Ленинграда бывший российский Гельсингфорс показался большой деревней. Только мерно звякавшие трамваи напоминали, что я иду по финской столице.

Действительно, Хельсинки семьдесят четвертого года меня не впечатлил. Но что радовало глаз, так это полное отсутствие смуглых и черномазых лиц.

Я, к своему стыду, не люблю расистов и негров, поэтому мое настроение резко поднялось.

В последний раз, когда я вот так бродил по Хельсинки в 2017 году, на улицах хватало арабов, негров и прочих мигрантов. Они кучковались у магазинов, орали, цеплялись к прохожим.

Финны хмурились и старались ускорить шаг, проходя мимо таких компаний.

В один из дней, зайдя в супермаркет, я стал свидетелем небольшой драки.

Высокий крупный блондин, типично скандинавского вида ловко нокаутировал наглого негра, рвущегося пройти без очереди к кассе.

Стоявшие вокруг финны радостно зааплодировали герою и что-то начали ему говорить. Тот же, почесав затылок, смущенно сказал по-русски:

— Мужики, я по-фински ни х… не понимаю. Вы уж извините.

Полицейский, стоявший у входа, сделал вид, что ничего не заметил.

— Мда, с толерантностью у финнов дела обстоят хуже чем у шведов, — решил я тогда, наблюдая такую картину. — Хотя сами в драку они еще не лезут.

— Родной мой! Спаситель-избавитель! — так приветствовал меня Петр Петрович Силантьев, повар посольства, когда я после всех формальностей и проверок появился на кухне. Невысокий полный мужчина, на радостях полез даже обниматься, что у него не очень получилось из-за объемистого живота.

За нашими обнимашками с удивлением следила пожилая финка, работавшая посудомойкой.

Да я и сам немало удивился такой незамутненной радости коллеги.

Однако все оказалось довольно просто. У его напарника, моего предшественника, закончилось разрешение на пребывание в Финляндии, и его попросили покинуть страну, не продлив визу, что уж там послужило причиной, понятия не имею, но Силантьев остался один и почти полгода работает без выходных и проходных.

Степанов пообещал повару, что быстро найдет ему помощника, но, как обычно, быстро не получилось. Насколько я понял по кислому виду коменданта посольства, на место повара планировался его протеже, а посол своей выходкой поломал ему все планы. Видимо из-за происков коменданта так затянулась моя проверка, но в итоге желание посла иметь своего земляка в поварах победило.