— Ты в порядке?

Волнистые волосы Новенькой укрывают ее как одеяло. Я никогда раньше не замечала, что они такие длинные. Они доходят ей до поясницы, извиваясь спиралями и кудряшками, как маленькие змеи. Она смотрит на серое небо, капли дождя ласково сучат по стеклу. Ее левое колено трясется.

— Сара?

Она теребит в руках что-то, недоступное моему зрению. Я закрываю за собой дверь, но от нее держусь на расстоянии. На этот раз это не дело привычки, это инстинкты. В комнате царит странная атмосфера, почти противоестественная. Что-то не так.

— Сара?

Новенькая тяжело дышит, будто только что закончила бежать полумарафон. Затем она расправляет свои поникшие плечи и медленно встает. Очень медленно. Наконец, она поворачивается ко мне с широкой улыбкой на лице.

Улыбкой Сатаны.

— Я сделала это. Я наконец-то это сделала. Я убила ее!

Новенькая хихикала во время всего ужина. Тихо, лишь для себя. Кажется, я единственная, кто это заметил. Опьяненная счастьем, она жадно вгрызалась в свою еду, даже облизала вилку и попросила добавки. В моем же животе, наполненном страхом, места для ужина не нашлось.

После «экстренного» сеанса терапии, мисс Вероника попросила ее задержаться, чтобы они смогли поговорить наедине. Как только я вижу их вместе, несусь в нашу комнату. Я должна подготовиться к своей первой ночи с этой новой Новенькой. Может, она и не новая. Может, я никогда не знала ее, а она всегда была такой. Как я могла быть настолько глупой, чтобы подпустить кого-то к себе настолько близко?

Меняю местоположение своего денежного тайника и прячу все свои средства защиты в другие, более легкодоступные, места. Раньше они размещались с расчетом на Келли, теперь я должна перебазировать их для Новенькой. Это неправильно, этого недостаточно. Она может убить меня во сне, никто даже не узнает. Мне больше нельзя спать, потому что теперь понимаю, что испытала, войдя в комнату и обнаружив Новенькую на том стуле. То же самое я чувствую, когда остаюсь вдвоем с мамой. Это чувство опасности.

Новенькая открывает дверь, когда я переворачиваю матрас на место. Даже несмотря на нож, расположившийся на моих пижамных штанах, не чувствую себя в безопасности. Она осматривает меня, почти с ненавистью, и только после этого заходит в комнату. Ее взгляд снова возвращается ко мне.

— Что ты делаешь?

Ее голос такой невинный и детский. Это никак не вяжется с тем, что таится внутри нее. Непроглядная тьма. Она пропитывает каждый ее орган, течет по ее жилам, сочится из ее пор, заполняя эту комнату в попытках задушить нас.

— Ничего, — говорю я, взбивая подушку. Я запрыгиваю под одеяло и натягиваю его до самого подбородка, желая вернуться в свою старую комнату к Таре. Там было бы безопаснее, чем здесь.

Она пристально смотрит на меня, после чего отправляется переодеваться ко сну. Я кладу подушку перед Бобом, держа рукоятку ножа под одеялом. Спустя двадцать минут свет гаснет, и дом накрывает тишина. Лунное сияние проникает в комнату через окно, окрашивая ее темно-синими тонами. Я одурманена страхом, чувствую, как кровь пульсирует у меня в голове, как стучат виски. Я голодная и хочу пить, но не могу пошевелиться, потому что Новенькая все еще не спит. Я чувствую на себе ее взгляд.

— Ты думаешь, что я с тобой сделаю что-то, да?

— Не важно, что я думаю, — говорю в ответ.

Она садится, притягивая колени к груди.

— Ты меня боишься.

Это звучит как утверждение, так что я не отвечаю. Она права. Мне чертовски страшно. И у меня столько вопросов. Хочу знать, как и почему, но это неизбежно приведет к неприятностям. Задавая вопросы, вы становитесь частью истории, а я не хочу в это впутываться.

Внезапно она подскакивает с кровати и начинает разгуливать по комнате. Каждый раз, когда она подходит ко мне, мое сердце выпрыгивает из груди. Я сажусь и включаю лампу, чтобы четко видеть ее. Свет отражается от ее бледной кожи, глаз, горящих как две петарды, и улыбки, такой широкой, что растягивается от уха до уха.

— Поверить не могу, — восторженно говорит она. — Я сделала это! Ушло больше времени, чем планировала, но я это сделала! Ха!

Слышит ли это кто-нибудь, кроме меня? Придут ли они на помощь, если она нападет? Вряд ли. У меня не осталось друзей в этом доме. Я крепче сжимаю нож под подушкой.

— Она слишком долго лежала в коме! Я уже думала, что она проснется или еще чего. Но нет!

Новенькая ускоряется и начинает грызть свои ногти. Тяжелый топот босых ног по деревянному полу раздается по всей комнате. Я собираюсь с мыслями, готовясь к тому, что она может совершить выпад в любой момент. Она снова крутит что-то в руке. Что-то маленькое и сияющее, но я не могу понять, что это. Она замечает, как я пялюсь на нее, и раскрывает ладонь. Это кольцо с тремя огромными бриллиантами.

— Смотри! Это ее! Забрала, перед тем, как... ну... не важно. Ей оно больше не нужно.

Я чувствую, как все мое тело парализует. Она украла его до того, как столкнула ее с лестницы или после?

— Нужно... нужно завтра позвонить моему адвокату, — говорит она до безумия непринужденно, — Ох, я могу заплатить ему им! Я теперь свободна! Разве не здорово?

— Свободна?

Она наклоняет голову в сторону и улыбается мне. Такую улыбку обычно можно встретить у родителей, когда дети задают им глупые вопросы. Меня одаривают ей всю мою жизнь.