Я не могу считать себя абсолютно безгрешным человеком. Знаю, что не раз за свою долгую жизнь поступал не по букве закона. Особенно в 90-е годы. Да и сейчас, если следовать строго по закону, я мог сдавать оборудование в аренду только с разрешения мэрии. Сделав это без одобрения свыше, даже в благих целях, я совершил нарушение. Хотя я сам не считал это нарушение серьёзным. Ведь все получили выгоду. Те, кто брал оборудование – выполнили свои съёмки за умеренные деньги. Планетарий получил на эти средства новое имущество или решил какие-то острые проблемы. Но ведь следствие рассматривает это нарушение под своим искажённым углом – оно усматривает здесь взят-ку! Это казалось дикостью, каким-то сюрреализмом. Мне грозит суровейшее наказание, совершенно несоразмерное содеянному. Логика моих преследователей понятна только им самим.

Для того, чтобы укрепить свою позицию, мне нужно успеть сделать одно важное дело. Оборудование, которое я приобретал для планетария, не было поставлено на балансовый учёт. То есть само оборудование уже давно находилось в стенах учреждения, им успешно пользовались, но по бухгалтерии оно не проходило. Это был ляп бухгалтера и мой собственный. Сами оперативники ткнули меня носом в данный факт. Для исправления ситуации срочно готовлю документ о безвозмездной передаче имущества от автономной организации АНО в муниципальное МКУ. Я руковожу и той, и другой. У меня один бухгалтер на обе организации.

Имущество находится в разных отделах, поэтому его должны принять руководители отделов. Разыскиваю их всех в выходной день, так как в понедельник может быть уже поздно. Для соблюдения конспирации звоню с чужих телефонов. В результате в понедельник бухгалтерия ставит всё имущество на баланс, проблема закрыта. Поскольку планетарий полностью принадлежит мэрии, то и новое имущество стало городским. Весь ущерб от сдачи оборудования (как это звучит в устах оперативников) возмещён. Конечно, всё это нужно было делать задолго до того, как жареный петух клюнул, но это всего лишь просчёт в работе, а никакое не преступление. Никакого злого умысла здесь не было. Этот документ привёл моих преследователей в ярость. Вопрос о нём потом не раз всплывал на допросах и очных ставках.

Это были тревожные дни. Вся моя семья ощущала это. За два дня до ареста сын неожиданно включил на телевизоре фильм, который сразу увлёк меня. Рассказывалась история про американского бегуна, который принимал участие в Олимпийских играх 1936 года. Во время войны бегун стал лётчиком. И вот он попадает в плен, а его главным тюремщиком становится японец, с которым он встречался раньше на беговой дорожке. Теперь тот издевается над ним. Фильм имел многоговорящее в моей ситуации название – «Несломленный». Специально или случайно мой 16-летний сын укрепил мой дух таким образом – остаётся загадкой.

За день до ареста, в воскресенье, я с семьей отправился в Заельцовский Бор. Мы с дочерью катались с горки на «ватрушке», а потом – на коньках. В помещении проката я вдруг столкнулся с тем самым парнем, который написал на меня заявление. Он был с дочкой. Для него эта встреча тоже оказалась неожиданной. На его сумбурный вопрос: «Как дела?» Я ответил: «Пока тихо». На следующий день я понял символизм этой встречи.

Арест

Понедельник, 5 февраля 2018 года, стал для меня и моей семьи роковым днём. Звонок в дверь раздался в семь часов утра. Жена уже была на ногах, она и разбудила меня. За дверью группа людей, среди которых слышен голос уже знакомого оперативника капитана И. Обыск. В кино такое видел часто, но со мной это впервые. Если не считать, конечно, обыск в планетарии. Это экстремальная ситуация для всей семьи. К счастью, дети уже взрослые и смогут понять происходящее правильно. Они в курсе папиной «истории». У входа несколько оперативников и двое понятых. В лицо мне тычут какой-то документ, в котором нужно расписаться.

Прямым ходом оперативники направляются в общую комнату. Здесь стоит диван, напротив – телевизор на тумбочке. Больше здесь почти ничего нет. Позже я понял, что они целенаправленно начали рыться в тумбочке. Там хранились документы на квартиру нашего родственника, брата жены. Сам он постоянно живёт в одной южной республике, а в Новосибирске на всякий случай тоже имеет квартиру. Эти документы радостно изымаются. Оперативники не сомневаются, что это моя незаконно нажитая квартира.

Больше им у меня делать нечего. В комнаты к детям, которые собирались в школу, они даже не пошли. Зашли, видимо для порядка, в мою комнату, вяло просмотрели книги на полках, папки с бумагами… Ни печать автономной организации, ни чековая книжка, по которой я снимал деньги со счёта их не заинтересовали. Неожиданно раздаётся: «А это что за порошочек тут у вас?». Сначала даже не доходит, что это просто глупая шутка. Ноутбук они уже смотрели на работе. Заикнулись было про старый стационарный компьютер, где у нас хранятся фотоархивы, но, видимо, поняли, что это лишние хлопоты. Мне любезно предложили позавтракать на кухне в их присутствии, пока они составляли протокол, и затем проехать с ними.

Если следовать логике, понятно, что будет дальше. В этот момент нужно собирать вещи. Но я уверен в своей полной невиновности. Беру с собой только тысячу рублей. Смешно, но я надеюсь вернуться домой на такси. Мысли продолжают двигаться в позитивном русле – всё ещё обойдётся. По дороге оперативники зачем-то задают странные вопросы: «А Вы в церковь ходите? А кто Вас предупредил?» Может быть, просто, чтобы разрядить обстановку? Или не уверены в своих действиях?

В кабинете следователь с четырьмя капитанскими звёздочками на погонах и со смешной фамилией Д., которая у меня в голове сразу ассоциируется со словом «коза», предлагает добровольно признаться в преступлении, то есть, во взятке. Мол, свидетели уже всё подтвердили. Требую адвоката (как это я видел в фильмах), на что следует незамедлительный ответ: «Ах, Вы так?» и следователь достает из шкафа уже готовое постановление об аресте. Мне разрешают сделать один звонок. Я колеблюсь – жене или адвокату? Решаю, что важнее – адвокату Юрию. В этот момент он для меня как бог, я уповаю на его опыт и особенно – связи.