– Хочу чего-то, – задумчиво сказала девочка, подойдя к хозяину магазина поближе.

Джинджо улыбнулся краешками рта. Образ парня, возникший у него в голове, набросил некоторую пелену на его созерцательное настроение.

– Смотри, – прошептал он, присев перед девочкой. – Смотри.

В его руках заблестели три шарика в несколько сантиметров диаметром. Один был из серебра, второй из малахита, а третий из пропитанного утяжелителем кедрового дерева.

Девочка осторожно взяла шарики и затаила дыхание, всматриваясь в их поверхности.

– Они волшебные? – тихо спросила она, явно ожидая услышать положительный ответ.

– Конечно волшебные, – Джинджо сделал вид, будто вопрос его несколько оскорбил. – Ты же сама чувствуешь.

– Чувствую. – Девочка прижала шарики к груди. – Я их подарю, ладно? Потом выберу, кому какой. Я подарю маме, Димке и девушке со второго этажа. Им же понравится?

– Конечно, понравится! – Джинджо легко прикоснулся к её волосам и тут же убрал руку.

Пока Света рассовывала шарики по карманам, в магазин зашёл новый посетитель. Тоже знакомый – Джинджо запоминал и знакомился с каждым, кто посещал его лавку.

– Привет, Джинджо, – устало кивнул вошедший мужчина.

Строитель. Хоть производство и роботизировано, находятся личности, желающие проводить время за тяжёлым трудом. Этот был из подобных. Пять дней в неделю он проводил на строительных площадках, смазывая механизмы и укрепляя стены раствором. А на два дня уезжал за город, где заботился о садике из черёмуховых деревьев и красных от ягод клубничных клумб.

– Я пить возьму, – известил мужчина и побрёл к холодильнику с напитками.

Джинджо поклонился, высказывая своё согласие.

Этот мужчина ему нравился, как и все прочие сильные личности. Джинджо был рад, что в обществе вокруг него каждый нашёл себе место. Он потрепал по голове Светлану и снова поглядел на улицу. Начинался дождь, и старик не хотел пропустить это приятное глазам зрелище. Скоро ему надо будет обходить витрины, проверять, какие вещи стоит дозаказать у поставщиков. А пока что – дождь. На самом деле, на улице была зима, и в прошлом веке это бы означало наступление холода и снега. Но сейчас тротуары подогревались изнутри, а снежинки, не долетая до города, гасились о невидимое метеополе и конденсировались в мелкие прозрачные капельки воды. Прошлым вечером общим голосованием был выбран дождь, поэтому улицы быстро заполнялись людьми, выбегающими на прогулку под приятными свежими струями небесной влаги.

Но Джинджо вдруг почувствовал, что что-то не так.

Он взглянул через дорогу от магазинчика – там Марта, уже подхватив под локоток парня, показывала на небо и хохотала, ловя ртом тугие капельки. Люди шли по тротуарам, собираясь в многоликую веселящуюся толпу.

Толпа двигалась всё быстрее и хаотичнее. Лица застывали в улыбках, будто приклеенных к коже грубыми мазками тяжёлой смолы. Дождь исчез, уступив место сухому дрожащему воздуху.

И тут Джинджо понял: он вовсе не Джинджо. Нет. Он кто-то другой, захвативший на время память и сознание этого маленького старика, и взирающий с нетерпеливым любопытством на действительность вокруг.

А люди вокруг вдруг преобразились. Они двигались уже без весёлых улыбок, сплоченными рядами, спеша и спотыкаясь. Дома вокруг них потеряли стеклянность и обтекаемость хайтека, в котором жил старик. Они стали серыми, угрюмыми монолитами, буравящими пепельное небо остриями куполов.

Людские лица исказились. Слева налетела стена пламени, тёмного и дымного. Стала заглатывать людские фигурки ряд за рядом, глоток за глотком. Уши человека заполонил вой и страдальческие выкрики.

– Ты нам нужен! – кричали они. – Спеши! Не забудь, почему ты!

Человек протянул руку и не обнаружил витрины перед собой. Пальцы нащупали жар и ветер. Из людских волн, накатывающих друг на друга со всех сторон, вперёд вышла женщина в светлом пальто, грустная и опустошённая. Она подошла ближе и притянула его руку к своей груди. В тот же момент он почувствовал некое подобие близости, будто это его мать стояла сейчас перед ним.

– Привези нам жизнь, – попросила женщина, с любовью и надеждой глядя ему прямо в глаза.

Он проснулся.

***

И тут же оглох и ослеп.

Только что ушные раковины заполонял вой и крики погибающих в огне людей. И вдруг осталась только всхлипывающая и болезненная тишина. Рот наполнился кровью от прокушенного языка, а из носа хлынула студенистая влага.

Собственно, вокруг него и была вода. Или какая-то другая жидкость. Может он тонет? Человек попытался взмахнуть рукой, но не почувствовал никакой руки, только кусок плоти, взлетевший куда-то вверх и тут же упавший на гладкий край твёрдой поверхности.

Жидкость перестала стекать из носа. Он вдохнул с хрипотцой, и лёгкие обожгло так, что все остальные желания пропали – куда угодно, бежать, спастись, лишь бы избавиться от этой боли. Он выдохнул без крика, сплюнул кровь и попытался открыть глаза. И тут же обнаружил, что веки слиплись. Быть может, их и не было. Он слепой? Нет, память подсказывала, что глаза у него были, только вот когда…