Скинув наконец с плеч тяжелый плащ, небрежно бросила его на кресло. Поправила измятое платье и с горечью посмотрела на разорванный до колена подол. Надевать чужие вещи не хотелось, но и в таком рванье ходить было невозможно, даже если и не принимать всерьез обещание элдормена одеть ее по своему вкусу.

Пошла в гардеробную и ахнула от невероятного обилия разных вещей. А она-то считала, что у нее накопилось слишком много пожитков! Стойки с вешалками были забиты самой разнообразной одеждой, от легких домашних платьев до пышных старинных нарядов на китовом усе. Полки в шкафах ломились от дорогого белья. Видимо, здесь хранились одеяния нескольких поколений хозяек этого замка. К тому же, как сказал Аверн, дамы бывали здесь довольно часто и не возили с собой то, что можно было оставить в принадлежавших им покоях.

Но Амирель не собиралась носить дорогую одежду, принадлежавшую родственницам Аверна. Перебрав все вещи, она отложила скромное серое платье, по всей видимости, предназначенное для служанки, туфли на низком удобном каблуке, потому что ходить в зимних сапогах по теплым комнатам было жарко и неприятно, и кое-что из необходимого белья, показавшегося ей новым.

Умывшись в роскошной умывальне, она осмотрела свое вынужденное жилье. Комнаты, в которых ее поселил Аверн, были, по ее меркам, роскошны. Она еще ни разу не бывала в действительно богатых домах, поэтому здесь ее поражало все: от умывальни, в которой стояла лохань из блестящей начищенной меди на толстых лапах неизвестного зверя, умывальник, из которого бежала вода, стоило только задеть за тонкий штырек, торчащий из него.

А уж комнаты с покрытой лаком дорогой изящной мебелью, стены, обшитые понизу деревянными панелями, а выше обтянутые шелковой тканью, и плотные коричневые шторы, затканные сверкающей золотой канителью, привели ее в настоящий восторг!

Она не знала, столько времени провела, рассматривая и восхищаясь отделкой покоев, но когда в них вошел элдормен, сделала вид, что ужасно разозлена.

Элдормен Аверн, довольно посмеиваясь, показал ей на смешные нашлепки на своих ушах.

— Вы можете говорить мне что угодно, как угодно сердиться и приказывать, моя дорогая, я все равно ничего не услышу. На свой оберег я не надеюсь, он слишком слаб. Таким, может быть, и нелепым образом, я обезопасил себя от ваших просьб и приказов. Если что-то будет нужно, напишите, надеюсь, это безопасно. Надеюсь, писать вы умеете? — его голос был пропитан насмешкой и уверенностью в собственной безнаказанности.

Не отвечая на вопрос, Амирель решила проверить степень его защищенности и сердито приказала:

— Немедленно отпустите меня отсюда! Слышите, немедленно! — и топнула ногой в подтверждение своих слов.

Усмехнувшись, элдормен подал ей локоть и церемонно предложил:

— Ваши усилия бесполезны, я ничего не слышу. А теперь, моя дорогая невеста, прошу вас отобедать со мной! Надеюсь, вам понравится мое неприхотливое холостяцкое застолье. Когда вы станете хозяйкой замка, сможете переделать здесь все по своему вкусу, а теперь прошу извинить меня за скудность яств на столе и неумение принимать дорогих гостей. Видите ли, это прерогатива хозяйки, а не хозяина.

Амирель разочарованно вздохнула, но послушно оперлась о предложенную ей руку и пошла с ним по длинному коридору. Все равно нужно выяснить, куда она попала и как отсюда можно сбежать. Да и есть хотелось довольно сильно. Не голодать же ей из-за этого противного элдормена?

Вдоль высоких серых стен, увешанных выцветшими от времени шерстяными гобеленами с изображением мифических драконов, кровавых боев и рыцарских поединков, стояли тусклые металлические доспехи прошлых веков, явно нуждающиеся в чистке.

— Это военная галерея, а дальше будет галерея предков, — пояснил внимательный хозяин, заметив ее заинтересованный взор. — Там висят портреты моих прадедов. Ну и родителей, конечно. — И милостиво добавил: — После обеда я вам их покажу. Вы должны будете выучить имена всех моих предков так же хорошо, как знаю их я. В свое время мой учитель нещадно драл мне уши, стоило мне кого-то из них забыть или переврать имя. Драть уши я вам, конечно, не буду, но рассердиться — рассержусь. А сердить меня я вам не советую.

Это было сказано с таким чувством превосходства, что Амирель поневоле сказала грубость, уверенная, что он ее не услышит:

— И не надейтесь, что я примусь учить ваших дурацких предков! Я и имена королей-то не помню, зачем мне нужны ваши прадеды?

— Будете, будете, порадуете мою дорогую матушку, — элдормен понял ее слова по ее живой мимике. — Уверен, через пару дней она прибудет сюда с проверкой. Думаю, ей уже доложили, что ее сыночек уволок из Авернбурга какую-то безродную девку, причем отбив ее у купца. Этого невероятного события она пропустить никак не сможет и мигом примчится в надежде развеять нелепые слухи. Хорошо, что сестры прибыть не смогут — старшая на сносях, младшую не отпустит ревнивый муженек. Я уж постарался, выбрал ей в супруги такого, чтоб времени у нее на чтение мне моралей не оставалось. А то раньше, когда сестры после смерти нашего отца жили с матушкой во вдовьем доме, они не упускали малейшей возможности прикатить сюда все вместе и вывести меня из себя.

Амирель нахмурилась и отвернулась, досадливо закусив губу. «Безродная девка» — для чего он говорит ей такие слова? Элдормен тотчас исправился, не желая ее преждевременно злить, у него на королевскую кровь были большие планы:

— Простите за резкость, дорогая, я просто изложил это так, как будет доложен этот казусный случай моей матушке. Ее безудержное стремление контролировать мою жизнь приведет ее сюда как можно быстрее. Но вы можете не волноваться — вас я ей представлять не буду, вы останетесь в своих покоях. Вдовствующая элдормесса Аверн весьма бесцеремонная дама и не преминет вас обидеть, высказав все, что в голову взбредет. Я и сам не желаю выслушивать ненужные мне увещевания, но придется, родную мать я избегать не могу. Спорю об заклад, выяснив, что мое падение — неприглядная правда, урезонивать она меня будет ревностно.