– Моего благословения ты не получишь. Но я понимаю, что это неизбежно, ведь иначе дело повесят на тебя.

– Приятно иметь дело с умным человеком.

Молотильня надевает тёмные очки и идёт к выходу. Открыв дверь, он поворачивается ко мне со словами:

– И вот ещё что. Не искал бы ты Великое Но. Оно не для тебя.

Я оторопел.

– Что вы знаете о Великом Но?

– Послушай мой совет. Сегодня ты легко отделался, но если не остановишься, то на моё место придёт другой. Будет гораздо хуже.

Молотильня покинул «Телефокус».

У твоей гримёрки страж о трёх головах – Страх ему имя. Страх заставляет людей взвешивать свои действия, продолжать трястись в седле, когда тела бесстрашных уже касаются перин, и забываются они сном. Без страха люди умерли бы, не успев стать людьми. Страх заставляет бояться, но стоит ли бояться его самого? Страх мог бы растерзать нас в клочки, если бы ему это было нужно, так, может, ему нужно что-то другое? Страх – основа того, что ты не сделаешь. Сметана на бананах, молоко на губах, мы любим кого-то, а нас любит страх.

Я позвонил Надежде и рассказал, что произошло. Жан-Поль заскучал на улице и вернулся в салон, я и ему рассказал. Когда он пришёл в себя, я вручил ему коробку с канистрой и проводом и велел куда-нибудь унести – скоро прибудет полиция.

В салон набились полицейские и люди из службы безопасности ЗАО ЕБИ, я повторил историю для них. Прибежали БОТы соседних магазинов, я и им обрисовал картину. Так продолжалось до позднего вечера. Все разошлись, настало время закрываться.

Жан-Поль притащил коробку назад. Мы закрыли дверь, опустили роллставни, собрали трубки подороже – девять штук, а остальные, как обычно на ночь, сложили в коробку из-под принтера, не забыв проложить их поролоном, чтобы не поцарапались. Мы отключили электричество, разлили на полу бензин, поместили в него концы провода и замкнули провод на датчик движения. Перед датчиком разместили включенный телефон, восстановили подачу энергии, поставили магазин на сигнализацию и вышли на улицу. Я позвонил в охрану.

– 072 встал на сигнализацию?

– Стоит как вкопанный.

Мы сели на метро и поехали домой. Аннет приготовила на ужин гороховый суп и картофельное пюре с запечённой в сметане говядиной. Ещё у нас было немного арбуза и ром с колой. Мы ели, пили, слушали Van Halen, Pearl Jam и Kiss по Иннер. Радио. В полночь я позвонил на оставленный в салоне телефон, немного послушал гудки и повесил трубку. Через десять минут позвонил ещё раз, услышал «абонент находится вне зоны действия», и лёг спать.

Назавтра смену должны были открывать я и Петя. Когда я приехал, Петя стоял и курил, глядя на схлопнувшийся чёрный остов «Телефокуса». Всё сгорело дотла, было даже лучше, чем я ожидал. Рядом с ещё коптящим пожарищем как ни в чём не бывало раскладывал свой лоток Рахматулло. Заметив нас с Петей, он помахал рукой и засмеялся.

– Вчера пришли зарплатные листы, – сказал я Пете. – Тебе бы они не понравились.

– Ваша работа? – Петя кивает на руины салона.

– Наша работа закончена. Я увольняюсь. Жан-Поль тоже.

– Тогда и я.

– Чем займёшься?

– Вернусь в Иркутск. Там Death Metal более востребован.

К нам подошла Лолита Башлачёва.

– Лола! А ты что тут делаешь? У тебя же выходной.

– Хотела забрать свои туфли, снести в ремонт. Но теперь вижу, что проще будет купить новые.

– Мы все увольняемся.

– Пожалуй, и я.

Я позвонил Надежде.

– Надежда, «Телефокус» сгорел.

– Знаю, мне позвонили, когда сработала пожарная сигнализация.

– У нас была пожарная сигнализация?

– Разумеется.

– Что ж тогда не потушили?

– Пока ехали, уже ничего не осталось. Салон-то картонный был.

– Причину возгорания установили?

– Говорят, неисправная проводка. Но я всё думаю, может, это Молотильня?

– Как знать, Надежда, может быть, и Молотильня. Мы все увольняемся.

– И правильно! В жопу зло! Я тоже!

Мы с Петей и Лолитой пошли в офис «Глюкофон» через дорогу, где работала Жанна, попросили у неё три листа бумаги и написали заявления на увольнение. Жанна отсканировала их и направила руководству.