– Не отыщется ли цигейки, товарищ? – плутовски щурясь, спрашивает Ленин.

Протягиваю открытую пачку.

– Плюшку будешь? – спрашивает Макс.

– Спасибо, я не голоден, – отвечаю.

Они двое смеются. Макс достаёт и показывает мне шоколадного цвета камешек.

– Что это?

– Срань господня! – отвечает Ленин, и они снова ржут.

– Ты что, гашиша не видал? – спрашивает Макс.

– Не видал.

– Так смотри.

Макс греет камешек в пламени зажигалки, отщипывает три кусочка и кладёт их на подоконник. Обдаёт их пламенем, зажигалочьим боком плющит. Ленин достаёт полулитровую бутыль из-под колы с проплавленным на боку отверстием, раскуривает сигарету, мочит палец слюной, подбирает им одну из плюшек и осторожно кладёт её на тлеющий табак. Ленин помещает сигарету в отверстие бутылки, и та полнится густым дымом. Снизу раздаётся звук шагов.

– Дай сигарету, – говорит мне парикмахер.

Я даю, он закуривает. Ленин осторожно убирает бутылку с дымящимся гашишем за спину. По лестнице поднимаются наши соседи – пожилая супружеская пара. Ленин говорит им с улыбкой:

– Здравствуйте, товарищи! Верной дорогой идёте!

Макс выпускает дым и обращается ко мне со словами:

– Ну так и вот, приходит она к нему…

Соседи растерянно отвечают на приветствие и бредут выше. Ленин, убедившись, что мы вне поля их зрения, достаёт из-за спины бутылку, вытаскивает сигарету, зажимает отверстие в боку пальцем и протягивает мне. Взяв бутыль, пытаюсь вытянуть дым через отверстие. Они двое опять смеются. Макс забирает у меня бутылку, откручивает крышку и возвращает. Я втягиваю дым из горлышка, задерживаю его в лёгких на секунду или две и начинаю кашлять. В школьные годы мне доводилось курить траву через бульбулятор, но это совсем другое. Тех двух секунд, что я продержал в себе гашишный дым, хватило, чтобы меня унесло в стратосферу.

Парикмахер что-то говорит, Ленин жарит вторую плюху, а я высоко, как подъёмный кран. Оставив их, возвращаюсь в хостел, сажусь на кровать и начинаю думать. С внешним миром коммуницировать не хочется – я только размышляю, очень крепко размышляю о своей жизни и периферийным зрением ощущаю шевеление моих соседей по хостелу, потолок и пол со стенами, город за окнами, да где я вообще? Как это возможно? О чём поёт ночная птица? Зачем Пилат и Афраний отлили вино в блюдо с мясом? А что насчёт философского камня? Мыслей так много, и каждая неожиданным образом перетекает в другую, ветвится, распускается. Тогда я ещё не имел обыкновения вести заметки, так что к моменту, когда меня отпустило, забыл всё, о чём думал, кроме одной мысли, как мне показалось в тот момент, ключевой:

«Мне нужно отдельное жильё, где я буду курить гашиш и слушать Pink Floyd»

Есть песни столь иконические, что переживают много поколений. Но раз они звучат и перерождаются в кавер-версиях, значит, ещё не все их услышали и поняли, значит, они нужны. Песни – орудие массового влияния на судьбы. Если ты человек и слушал в детстве только группу «Блестящие», то наверняка вырастешь сексуальным маньяком, помешанным на самолётах. Если «Арию», то сможешь искать и находить в непроглядной тьме надежду и свободу. Если «Короля и Шута», то полюбишь страшные сказки и однажды, когда поймёшь, что тебя пытаются сделать героем одной из них, уйдёшь другим путём. Если ты слушал Pink Floyd, то в твоих мечтах всегда идёт величественная битва чёрного и радужного, восхитительного и безжалостного, наличия и отсутствия. Ты знаешь, как себя проявляет самая ужасающая машина, знаешь, как она хитра, как гибки и изворотливы её механические щупальца, и находишься под защитой от них. Всю мудрость этих песен ребёнок не поймёт, но однажды, когда он будет взрослым, проникнется ей, вспомнит и прочувствует, что она на самом деле такое, увидит, что настало то самое время, когда он должен начать действовать, осознавать, что дальнейшая судьба мира начинается с него, лично с него, лишь с него одного и ни с кого иного, кроме него.

В смене были я, Петя и Жан-Поль, когда в салон вошёл небритый мужчина в тёмных очках и аляповатой лыжной шапке. Он атаковал Петю вопросами, просил его показывать разные телефоны. Зашли ещё несколько клиентов, и мы все трое стали заняты. Тогда появились двое больших сутулых парней и стали около витрины с Адамами. Мы с Петей и Жан-Полем, не переставая консультировать покупателей, одними глазами дали понять друг другу, что видим одно и то же. Мы знали эту схему: один вор стоит так, чтобы закрыть витрину от глаз персонала, другой вскрывает замок и забирает телефоны. Адамы – не только самые дорогие трубки, но и единственные, у которых не снимается задняя крышка, неудивительно, что воры предпочитают именно их.

Я нащупал в кармане брелок с тревожной кнопкой и встал так, чтобы видеть салон целиком. Петя сделал шаг назад, чтобы держать в поле зрения витрину с Адамами. Жан-Поль ненавязчиво увлёк своих клиентов к ресепшн, чтобы преградить ворам путь к кассе. Мы держали оборону около десяти минут, ни словом ни делом не показывая клиентам, что что-то не так. Постепенно салон опустел, в нём остались только парень в лыжной шапке, двое сутулых да мы. У шапконосца закончились вопросы, и он пошёл на выход, при этом заглянув мне в глаза с ненавистью. Через силу я улыбнулся и сказал:

– Хорошего дня.

Петя с широкой улыбкой подошёл к сутулым и спросил:

– Для себя телефончик ищете или другу в подарок?

Сутулые переглянулись, ничего не ответили и тоже пошли на выход.

Были и воры, кто работал в одиночку. Просят достать что-нибудь, с нижней полки витрины, а когда продавец наклоняется, тянут мобилу с верхней.

Бывали в офисе и другие потусторонние гости. Захаживала Дина – почти лишённая шеи неопрятная девица. Она подходила к кассе, доставала из-за пазухи огромный пакет с монетами и вздыхала:

– Опять нам в «Атлантиде» зарплату мелочью дали! Поменяете на крупные?

Сто, двести, пятьсот рублей мелочью – у неё было сколько угодно.

– Хватит врать, – сказала однажды Лолита Башлачёва, – ты не работаешь в «Атлантиде», ты стреляешь деньги в метро.

– А что делать? – невозмутимо ответила Дина. – Брат сломал спину, не хватает на операцию. Нужно шестьсот тысяч, триста уже собрала.

Ещё заходила бабушка Тоня. Однажды мы помогли ей настроить интернет в телефоне, и с тех пор она заходила пополнить счёт и приводила деда – похвалить нас ему. Как-то раз она принесла большую тарелку печенья. Петя взял одно и укусил. Из его рта потянулся длинный седой волос. Выпечку утилизировали.