– А по левую сторону от нас… – вкрадчиво начал я.

– …Англия. – Закончила Инга. – Социально-психологическое направление. Имя с него, – Инга кивнула на напарника и закрыла глаза.

На обратном пути я спросил у Димитрия имена своих соседей. Американца звали Эдвин Пири, а англичанку – Джульетта Эббс. Теперь я знал троих.

Интересно, рассказывают ли охранники других учеников своим подопечным об остальных? И если – да, то что? Так же имена и направления, или не только? И вообще, интересно ли другим ученикам знать своих «коллег»?

Когда я вошел в комнату, то сразу же вспомнил о вчерашнем разговоре с родителями. Настроение упало. Сев на кровать, стал ожидать звонка. Прошло десять, двадцать минут. Я взял книгу и прочитал оставшиеся страницы, но не получил от этого занятия никакого удовольствия. Наконец, решив, что родители забыли, решил позвонить им сам, если и не договориться, то хотя бы извиниться перед ними.

Но, если подумать, я извиниться еще вчера хотел, но мне не дали.

«Ты снова обвиняешь во всем родителей, идиот. Твоей вины здесь больше», – твердил внутренний голос.

Я открыл панель.

– У вас одно голосовое сообщение, – проскрежетал голос. – Отправитель – «Мама». Дата отправления: число – двенадцатое; месяц – июль; год – две тысячи четыреста восемьдесят пятый. Местное время: восемнадцать – тридцать три. Чтобы прослушать сообщение – проведите по экрану пальцем.

Сообщение было оставлено сегодня, пока мы были на пляже. Оно пришло давно, а я, как дурак, сидел и ждал погоды у моря.

«Сразу панель не мог открыть?!»

С замирающим от страха и надежды сердцем я провел по экрану пальцем.

– Витя, привет. Это мама. Мы с отцом пытались тебе дозвониться, но, видимо, ты был занят чем-то важным или просто не хотел отвечать. В общем, много говорить не буду. Ты останешься учиться в ОНИ дальше. Мы с отцом переговорили и пришли к этому решению. Главное – береги себя. Нам пока не звони – не сможешь связаться. Мы снова улетаем на работу. Сами свяжемся с тобой, как сможем. Учись хорошо. И… – она помолчала. – И обязательно расскажи об этой «особой миссии», как только станет что-то известно. Мы тебя любим. Пока.

Запись закончилась. Несколько минут я стоял столбом не мог понять, что только что сказала мама, но когда осознал – мое сердце упало. Радость стала переполнять меня, и вскоре полилась через край. Нужно было выплеснуть свои эмоции. Я схватил подушку и закружился с ней по комнате, потом долго смеялся и кричал в нее, лежа на кровати.

– Я учусь в ОНИ, – шептал я, пробуя эти слова на вкус. – Я учусь в ОНИ.

Поймав себя на том, что щеки у меня намокли, задумался: это – слезы счастья или благодарности? Я лежал и благодарил небеса за таких родителей. Лежал и твердил им «спасибо».

В восемь часов, когда мы собрались на ужин, Инга сказала:

– Сегодня к ученикам обращается Президент Папро. Трансляция начнется через несколько минут.

Она включила панель, и в воздухе появился большой экран, который, правда, не показывал ничего. Скоро по нему прошла волна, и заиграл Гимн Объединения. Как только стихла последняя его нота, на экране появилось лицо мужчины сорока пяти лет с добродушно прищуренными глазами. В остальном же президент был серьезен. Он выдержал паузу в несколько секунд и начал свою речь. Говорил на общем языке. Внизу экрана бежали субтитры на русском, но я не нуждался в переводе, так же как и охранники.

– Многоуважаемые друзья! С сегодняшнего дня Вы официально зачислены на обучение в академию Общемирового Научного Института. Теперь Вы считаетесь студентами, а значит – от Вас будут требовать гораздо больше, чем до этого требовали в обычной школе. Каждый из Вас будет обучаться по индивидуальной программе – на профильных предметах – и общей, на таких уроках как основы выживания или ботаника. Занятия проводятся до марта две тысячи четыреста восемьдесят шестого года. Ваши проводники должны были известить Вас об учебном плане, но я дополню его, сказав, что трехмесячных зимних каникул не будет. После завершения изучения курса, мы расскажем Вам о той самой «Особой миссии». Учитесь усердно, иначе миссия будет обречена на провал.

Лицо президента исчезло с экрана, снова сыграл гимн, и трансляция закончилась.

– Ну, все понятно? – спросила Инга, посмотрев на меня.

– Нет, – честно ответил я. – Мне не понятно одно – почему нам ничего не рассказывают об этой «Особой миссии»? А вот уже отсюда у меня идет много вопросов: что это такое? Для чего это нужно? Может быть, мы изменим мнение, узнав, что нас будут резать, пытать, ставить эксперименты?

– Но, ведь вы, не зная, что вас ждет, все же отправили заявки. А это значит, что вы готовы к любому риску. И не говори, что это не так, – Димитрий отодвинул стул и вышел из-за стола. – Огромное спасибо, Инга. Ищите меня в качалке, если, конечно, буду нужен.