В такие моменты вспоминаю, что она родная мне только наполовину. Характером она угодила не в маму, а в своего отца, которого ни я, ни она никогда не видели.

– Если ты не выберешь одежду, я это сама сделаю, – хватаю вешалки, и платья одно за другим летят на пол, разметавшись кружевами и блестками: розовыми, голубыми, зелеными.

– Нет! Ты злая! – хнычет сестра, но не плачет. Она кидается ко мне, вырывает вешалку с белым платьем и шлепается попой на одежду на полу. – Это все мое.

Вылитый Смауг 1 на горе золота, не иначе.

Дверь позади скрипит. Дядя заглядывает в комнату:

– Что-то случилось?

– Она хочет отоблать у меня вещи! – ябедничает сестра, тыча в меня пальцем.

– Мы не можем взять все это с собой. Или ты сама потащишь баулы с кучей одежды? – сверлю Милу взглядом.

– Да!

Иногда мне кажется, что она родилась специально для того, чтобы противостоять мне. Ей нравится то, что я ненавижу, а не нравится то, что всем сердцем люблю. Мы сходимся только в одном: обе любим маму, хоть она и воспитывала нас совершенно по-разному.

– Давайте отправим вещи почтой, – предлагает дядя.

– А так можно? – глаза сестры сияют. Он кивает в ответ. – Ула!

Шумно выдыхаю, показывая недовольство. Еще чуть-чуть, и я бы вскипела как чайник на плите, только свистульки на носу не хватает.

– У вас есть какие-нибудь пакеты? – спрашивает дядя.

Ухожу и возвращаюсь с рулоном мусорных пакетов и вручаю ему. Одарив меня благодарной улыбкой, он подходит к Миле и показывает, как свернуть одежду, чтобы она занимала меньше места. Она улыбается ему и во всем слушается. Незнакомца! Он с нами первый день, а я с ней всю ее недолгую жизнь!

Выхожу из комнаты и беру из холодильника пачку жвачки. Яростно разжевываю подушечки. Рот наполняется морозно-освежающим вкусом мяты. Достаю последнюю шоколадку из шкафа и закидываю в рюкзак. Как бы я ни злилась на сестру, она просто маленькая избалованная девчонка. Возможно, жизнь у дяди ее исправит… если не испортит еще сильнее.

# # #

И вот мы на почте отправляем посылку с одеждой сестры. Больше нее она, пожалуй, ничего не любит: книги оставила дома, про детскую косметику даже не вспомнила.

Взяв самое нужное, разбавляю это томиком «Хоббит, или Туда и обратно». Я читала эту книгу до того, как родилась сестра, перечитывала ее после. Когда Мила лежала в люльке, я проверяла ее ножки, надеясь, что на них вырастут волосы, и что она не моя сестра, а хоббит. Поначалу я так ее и звала, но потом мама разъяснила ей, кто это, и сестра стала дуться. Пришлось отучаться.

Карандаши, альбомы и прочие инструменты оставляю в шкафу. Может, хозяйка квартиры кому-нибудь их отдаст… А если она их выкинет, я этого не увижу и не буду жалеть.

Выходим из здания почты. Улицы заполнены людьми, спешащими на работу. Прохожие косятся на нас и посмеиваются. С рюкзаками за спинами наша троица выглядит как пришельцы, или как народ, проживший долгие годы в лесу, но внезапно решивший покорить технологичный город.

Мила все утро дуется. Она идет рядом с дядей держа его за руку.

– А долго нам идти? – спрашивает она.

– Неделю.

– Что? Реально? – неприятно удивляюсь я.

Хорошо, что у нас с Милой удобная обувь.

– Если повезет, автостопом доберемся за пару-тройку дней.

– То есть… Погоди, – верчу головой. – Ты все эти годы жил… относительно недалеко от нас, но ни разу не пытался помириться с мамой?

Тихон пожимает плечами, чем злит меня еще сильнее.

– Не зря она столько лет таила на тебя обиду, – ускоряю шаг.

Голоса за спиной отдаляются:

– Вера всегда такая серьезная?

– Да! Она жу-у-ткая зануда.

Хочется обернуться и злобно зыркнуть на сестру, но убеждаю себя не делать этого. Я должна быть выше мелких склок и обид.

# # #

К обеду жара куполом накрывает город. Удушающе влажный воздух словно стягивает легкие, дышать тяжело, по шее течет пот. Мы вышли за пределы центра, и бредем мимо промзоны: длиннющие трубы, потрескавшиеся бетонные стены и ржавые покосившиеся ворота. Серость и уныние скрашивает Мила, сверкая оттенками розового в любимом платье. Ради красоты она готова терпеть даже такую жару.

– Я хочу кушать, – заявляет сестра, дергая дядю за руку.

– Потерпи, малышка. Скоро дойдем до заправки и там поедим.