– Здравствуйте, – тихий голос, раскатом прогремевший над ухом.

– З-Здравствуйте, а вы кто? – сонный голос из недр горла.

– Я? Одра. Шла мимо, почти дошла до своего подъезда и заметила незнакомца, калачика, свернувшегося в позе "рулетик". Решила, может Вам плохо. Что болит?

– Сердце.

– Бегом в кардиологию.

– Душа…

Широко открытые зрачки, ловкие движения на помощь рук в перчатках, но Гарри не мог встать.

– Неужели все так плохо, что даже подняться не можете. Вам купить что-нибудь в аптеке?

– Нет. Нужно другое лекарство.

– Какое?!

– Присядьте, я все объясню.

– Хорошо.

Одра аккуратно присела и направила внимательный взгляд на Гарри. Тот недолго думая, слез с "лошадки" и, закинув руку ей за шею, рухнул головой на плечо и уснул.

«Стоп! Что за хамство! Хотя, может так и надо; ну ладно; пусть будет так»

Градус объятий превысил норму, жар полыхал между телами."

«Брр… Как же холодно. Я весь продрог. Наверно это был сон… Уж слишком как-то это все не естественно, просто и сразу. Неужели, так бывает.»

Уставшая голова еле-еле повернулась. Веки слегка прикрыли глаза, но за темной рощей ресниц Гарри разглядел знакомые изгибы милого личика…"

Блеклые обветрившиеся губы, прикрытые тонким инеем, плотно сомкнуты.

– Т…ты-ты спишь?

– Н…не…т

– Холодно?

– О-очень.

– Иди с-сюда

– Я р-рядом.

«Боже, как она прекрасна в это мгновение. Надо прижать ее сильнее.» Уставшие глаза Гарри смотрят вверх, в небо. Там та самая темнота, что окутывает тебя по ночам. Там то самое, что владеет тобой в периоды особой грусти, тяжелой. То самое атмосферное черное небо, что расстилается над кладбищем. Звезды умирают, и… люди тоже. Но где и во сколько, звезды не скажут. Мысли вьют, кружат, жужжат, но лишь об одном. Здесь хорошо, пока все живы. Пока меткий удар маятника смерти не ударит по каменному стеклу, этот мир будет идеально красив, а вместе с тем и уродлив. Безобразен до боли и горящего чувства злобы, что так безумно разрывает душу, оставляя горячий пепел и ледяные воспоминания горьким комком на всю гортань

– Молодой человек, не трогайте меня! Что вы себе позволяете?!

– Я-я-я?

– Ну не я же. Мы находимся в приличном месте, а вы позволяете себе такое!

– Какое?

– Лечь на мое и так хрупкое плечо, облокотившись своей дырявой бошкой, и свешивать сопли, бормоча что-то во сне. А ну проваливай, пока я мужа не набрала!

Гарри, сильно опешив, убрал с нее свою голову и сел. Внезапно, упав с неба, появился симпатичный монстр. Клыки, отдающие железным зловонием, тенью лежали на шее. Конечно, раскрытый бюстгальтер мог как-то сбить с толку, но затвердевшая грудь не привлекала.

– Я тебя сожру… Но сначала ты будешь слизывать свою никчёмную кровь с пола, ползать на коленях… Ты сдохнешь как последний шакал, убитый бабой и ее волею. Зловещий смех сотряс безмолвный город.

Голос над ухом усиливался. Двоился, троился. Эхо и возгласы летали по всему пространству. Бежать было некуда. Насмешка не отставала, и он в недоумении упал…

– Это всего лишь сон, Одра? Ведь так?

– Наверно да. А что, что-то случилось?

– Да нет, сон просто страшный.

– Не переживай, это лишь сон. И все

– Хорошо. А теперь давай еще немного посидим?

– Почему немного? Я никуда не спешу.

– Вот и славно.

Звезды все так же, медленно умирали. Холодный ветер гулял, содрогая прохожих, сужая их капилляры, сосуды. Но им было тепло. И этого хватало.

Искаженная гримаса Гарри на лице, понурые скулы, когда он понял, что это всего-то были сон. «Люблю ли я его? Кого? Не знаю. Странный вопрос. Мне хочется, чтобы человеком был моим и только, но, посмотрев вниз, я вишу лишь пустоту дыры. Черноту, мглу кружащего больного ужаса в сердце, душе… Разум заграждён, расстроен. Но почему я так часто об этом думаю. Нытик? Нет наверно. А кто? Ранимый и постоянно несущий на себе излишки дерьма, что так удачно мне падают на голову с неба. Тоже не верно. Кто же я, что жаждет боли на мгновение после немой разлуки, или это самые сильные эмоции. А может все это не то, что нужно. Возможно, просто, внутри меня дыра, закрыть которую мне надо силой, летящей неведома куда. Поймать, схватить за шею, задушить, поставить на колени и скрепя сказать – Молись? А смысл, если мне не это нужно. Лишь то, что называется любовь, не то есть самая простая, но крепкая братская дружба. Взаимопонимание, сочувствие и что еще… Ах, да разлука. Мгновение, год, мечты и нет. Любить так долго, чтоб потом забыть про все и утонуть в вязком океане эйфории. Проснуться голым без всего, нагим и обреченным. Любви подвластны все, и только я, наверное, тот самый, что способен без обиды забыть надолго все, что было; пустое как это море, что выпито давно людьми».

Прохлада, ветер гоняет грустные облака, наевшиеся соленой влаги и не могущие более держать ее в себе. Дождь вырывается с мерзостным стуком, разнося барабанный треск под небосводом. Гул безмятежно гуляет по улицам, глотая пыль. Острый стук каблуков неспешных людей развеивает мрак, сеет ночь. На улице темно, но утро. «Пожалуй, надо сходить, прогуляться… Красиво здесь, но стоп, опять они. Те самые, что без лишней робости цепляют губы и кусают их. Сладостно, в порыве страсти нежной, они дают себя друг другу. Но что такое… Она его ударила? За что?! Он отвернулся и ушел? Почему?! Надо спросить…»

– Девушка-а…

– Отстаньте от меня!

Голос дрожал, молил. Волосы, облипшие кожу, не шевелились. Размытая тушь стекала по щеке. Ноги бежала безудержное, забывая про сбитое дыхание. Мысли шумной селью сметали, ломали преграды, говорившие о любви к нему. Он… ничтожество!

– Молодой человек, объясните хоть Вы мне, что здесь происходит?

– Все печально, мой интересующийся друг. Я ей изменил.

– Как? Почему?

– Не знаю. Само все получилось. Я сидел дома, гоняя свой гм… Она без стука влетела…