«Работа не пыльная – копай, да гробы опускай, – говорили ему знакомые могильщики. – Вечером всегда будет на стакан и на карман. Зимой, конечно, хуже и труднее, но зато калымов больше. В общем, будет туго, давай к нам».

Ёжик гонял мысли:

«И что я собственно теряю? Если не срастётся с работой, то хоть опохмелюсь».

Дорога на кладбище была протоптана годами. Тропинка вела через Кончаловский лес и пролегала мимо дачного массива.

Подойдя к погосту, Ежику бросилась в глаза ярко-коричневая вывеска на конечной остановке.

Чёрными буквами было написано:

«Требуются отважные и сильные мужчины для работы вахтовым методом. Зарплата достойная. Похороны бесплатно».

И телефон.

«Нашли, где повесить», – подумал Ёжик. Но, все равно оторвал предпоследний клочок с номером и положил аккуратно в карман.

Высокий, стройный, даже более чем, крепко сложенный, Ёжик, с отрешённым видом шёл среди могил и памятников. Пальцы монотонно "теребили" эспандер, а короткая стрижка "под ёжик", говорила о его волевой натуре вечного борца. Его бесцветные, глубоко посаженные глаза, спрятались в недрах огромного черепа. Редко кто рисковал смотреть ему в глаза. В них ничего хорошего не было видно, даже при ближайшем рассмотрении. Поэтому многие избегали встречаться с ним взглядом.

Завершились очередные похороны. Все предвкушали поминки.

Бригада усиленно закапывала чье – то бренное тело. ВОроны уже радостно кружили над свежими могилами и ждали конфет и пряников.

Ёжик терпеливо тоже ждал, когда эта «суровая бригада» закончит свой обыденный ритуал и, отрешенно наблюдал за процессом, как заправский средневековый палач. Ему не хватало только капюшона для полного образа инквизитора.

Когда гроб был закопан, под карканье ворон, кладбище превратилось в обычную «долину смерти», на подобии Египетских пирамид –тихо, спокойно, как болото в лесу.

К полудню заметались тени, активизировались неприкаянные души, и, отовсюду стали вылезать любители «дармовщины». Словно гиены и грязные падальщики – лихие мародеры набрасывались на похоронную добычу. Эти расхитители могил ничем не брезговали и ничего не боялись. Они тащили все – венки, цветы, подарки и даже детские игрушки. Дай им волю – они бы продавали даже гробы, вместе с покойниками. Уносилось все, что плохо лежит и можно продать. К вечеру, почти всегда, исчезала со свежих могил, вся поминальная пища.

Глядя на них, Ёжик, который раз хотел придушить на месте этих «стервятников». Он молча наблюдал за ними, прислонившись к березе.

Лишь только «врожденная скромность» и похмельный синдром, остановили его от казни без суда и следствия. Сегодня ему не хотелось скандалов и драк. Ежик запоминал лица и что – то бубнил себе под нос. Глаза его наливались кровью, и он еще сильнее сжимал кулаки.

– Вот твари! Я обязательно завтра вернусь и накажу этих гадов, – буркнул он сам себе. Потом сплюнул на могилу и, отправился в сторону бытовки.

Бригада молча переодевалась в маленьком домике. Бригадир Петрович выдал всем причитающиеся «премии» (мятые денежные купюры, номиналом в тысячу рублей), и выставил на стол бутылки. Так, молча, все решили завершить день «ритуальным жертвоприношением» – проще говоря – обмыть.

– День прошел, а ты все жив, – напел Петрович.

В эту минуту, без стука в бытовку заглянул Ёжик:

– Всем привет. Не помешаю?

– О! Какие люди и без охраны! Заходи, заходи. Гостем будешь.

Под пристальные взгляды могильщиков, Ёжик пожал всем руки.

– Опять перебрал вчера? – поинтересовался бригадир, пожимая сильную кисть Ёжика.

Бригадир Петрович был худощавый дядька, неопределенного возраста от пятидесяти до семидесяти, с дурацкой татуировкой на правой руке «ПЕТЯ». Каждая буква была «высечена» на пальце кривым почерком, в далекой юности им лично. – Зачастил ты что – то в последнее время к нам. Кладбище тебя как магнитом манит? Не к добру это.

– Все нормально. Я на мели просто. А подлечиться хочется. Но, я обязательно отдам долг – вы меня знаете.

– Знаем, знаем. Куда ты денешься. А то я начал думать, что ты по мертвецам скучаешь.

Бригада дружно рассмеялась в унисон.

– Ага. Сплю и вижу покойников, – огрызнулся Ёжик.

– Ладно, ладно. Не злись. Подходи к столу. Мы своих не бросаем. Даже после смерти…

Кладбищенский юмор бригадира Петровича всегда поддерживался солидарным смехом – это как закадровый смех в дешевых сериалах и в идиотских ток – шоу. Тебе не смешно, а кто – то все равно смеется по поводу и без.