В отличие от немецких идеологов, французы и англичане, по мнению основателей марксизма, обнаруживали гораздо большую практичность и понимание социальных условий, в которых живет интеллектуал. Они старались принимать непосредственное участие в политических процессах и тем самым более или менее сознательно выражали интересы близких им социальных слоев. Они хотя и культивировали иллюзии, но эти иллюзии были связаны с политикой, и потому оказывались более близкими к действительности, нежели немецкие философские спекуляции. [66] Руководствуясь философскими спекуляциями, в социальном познании немецкие интеллектуалы неизбежно превращаются в идеологов, чье мышление «правомерно лишь с точки зрения философского сознания, которому неизбежно остаются неясными характер и происхождение его мнимого отношения к жизни» [67] .

В своих публичных выступлениях немецкие идеологи устраивали словесные баталии, не выходящие за рамки гегелевской философии, они превращали вопросы практической жизни в теологические и схоластические и в этом смысле являлись подлинными представителями немецкой национальной идеологии. Главное значение их политической деятельности заключалось в раздувании национального самомнения: «…будто немцы стоят выше национальной ограниченности и всех действительных интересов» [68] .

Важнейший недостаток всех направлений немецкой идеологии состоял в неспособности «встретиться» с социальной реальностью. Все политические проекты немецких идеологов начинались и заканчивались в пределах гегелевской спекуляции, хотя сами участники этого спекулятивного спектакля придавали своей деятельности «всемирно-историческое и даже абсолютное» значение.

Критика К. Марксом и Ф. Энгельсом немецких идеологов не может быть сведена только к высмеиванию их словесной эквилибристики или к простому отбрасыванию их спекулятивных построений. Основатели марксизма полагали, что «словесный маскарад имеет смысл лишь тогда, когда он является бессознательным или сознательным выражением действительного маскарада» [69] .

Согласно марксизму, иллюзии, возникающие в сфере разума, не принадлежат исключительно человеческому мышлению, они поддерживаются «иллюзорными формами общения», замещающими общение людей – как сознательно действующих индивидов – ролевым, классовым, функциональным взаимодействием. Идеология как разновидность иллюзорного сознания порождается общественными условиями, при которых человеческие индивиды вынуждены развивать свою индивидуальность через бессознательное служение интересам своего класса. В капиталистическом обществе каждый класс, стремящийся к политическому господству, вынужден заботиться о действительном или мнимом совпадении классовых интересов и индивидуальных устремлений своих членов.

К идеологии вынужден прибегать как класс, стремящийся сохранить свое политическое положение, так и класс, стремящийся изменить его, а превращение восходящего класса в господствующий осуществляется через формирование государства как репрессивного аппарата, с помощью которого общественный интерес противостоит частным. К. Маркс и К. Энгельс полагали, что классовая борьба ставит перед каждой из конкурирующих групп задачу превращения своего частного интереса во всеобщий: чтобы представить частный интерес как всеобщий, необходимо репрезентировать его как цель и задачу коллективного действия. Коллективные действия класса порождают социальные структуры, делающие классовый интерес общественно значимым.

Согласно К. Марксу и Ф. Энгельсу, идеология – это классовый интерес, возведенный в форму всеобщего. Будучи подкрепленным возможностями государства, классовый интерес принимает форму идеальной общности, противостоящей частным интересам. Идеальная общность (национальная, классовая, религиозная) – это не пустая абстракция, она возникает всегда на реальной основе «имеющихся в каждом семейном или племенном конгломерате связей по плоти и крови, по языку, по разделению труда в более широком масштабе и по иным интересам, в особенности… на основе интересов классов» [70] . Основоположники марксизма, несмотря на то, что они определяют идеологию как «ложное сознание», делают вполне позитивный политический вывод: «каждый стремящийся к господству класс …должен прежде всего завоевать себе политическую власть, для того чтобы этот класс, в свою очередь, мог представить свой интерес как всеобщий, что он вынужден сделать в первый момент» [71] .

Классовый интерес, возведенный во всеобщую форму, может быть адекватным действительности до тех пор, пока деятельность данного класса не препятствует развитию производительных сил общества. До тех пор, пока данный социальный слой движется по восходящему витку истории, его общественное положение и формы сознания в максимальной степени соответствуют действительности и выступают в качестве исходной основы построения социальной теории. В частности, положение пролетариата как класса, находящегося на восходящем витке истории, основоположники марксизма характеризуют как «всемирно-историческое» существование. «А всемирно-историческое существование индивидов означает такое их существование, которое непосредственно связано со всемирной историей» [72] .

Совершенно в ином направлении устремляется сознание на нисходящем витке развития социальной общности. К. Маркс и Ф. Энгельс, рассматривая нисходящую фазу развития идеологии, пишут: «Чем больше форма общения данного общества, а следовательно и условия господствующего класса, развивают свою противоположность по отношению к ушедшим вперед производительным силам, чем больше вследствие этого раскол в самом господствующем классе, как и раскол между ним и подчиненным классом, – тем неправильней становится, конечно, и сознание, первоначально соответствовавшее этой форме общения, т. е. оно перестает быть сознанием, соответствующим этой последней; тем больше прежние традиционные представления этой формы общения, в которых действительные личные интересы и т. д. сформулированы в виде всеобщих интересов, опускаются до уровня пустых идеализирующих фраз, сознательной иллюзии, умышленного лицемерия» [73] . Именно на этой стадии общественного развития идеология обнаруживает свои характерные черты целенаправленно культивируемой, но исторически ограниченной иллюзии.