Дешифровальщики Китова зная о том, что речь может идти о крупном наступлении и с учетом первых предположений, что в конце документа находится подпись Адольфа Гитлера, взялись за дело. Взяв эти «буквы» в качестве основы, и применив криптографические приемы дешифрования, они практически полностью вскрыли шифрограмму, определив в ней приказ Гитлера о наступлении, а заодно, и частично взломали очередную версию шрифтов германской криптозащиты, обеспечивающуюся машинкой «Лоренц». Эта информация была подтверждена и из других источников, в том числе получена у «языков», взятых фронтовой разведкой, немецких перебежчиков-коммунистов и шифрограммой Николая Кузнецова. За эту работу по вскрытию немецкого шифра, давшего возможность частично читать, а в дальнейшем «вскрыть» его в полном объеме на других шифрограммах, весь отдел был представлен к орденам, а Китов к ордену «Александра Невского».

В Ставке состоялось последнее совещание перед началом немецкого наступления с командующими трех фронтов. На него в Москву Рокоссовский взял и меня.

Докладывал Антонов: «Товарищ Сталин, товарищи командиры, тщательный анализ обстановки и предвидение развития событий позволили сделать правильный вывод: главные усилия надо сосредоточить к северу и югу от Курска, обескровить здесь противника в оборонительном сражении, а затем, перейти в контрнаступление и осуществить его разгром. Генштабом и штабами фронтов разработан план на летне-осеннюю кампанию Красной армии. В нем Курская битва является центральной частью общего стратегического плана кампании. Разбив здесь немцев, далее мы нанесем главный удар в направлении на Харьков, Полтаву и Киев.

Командующими фронтов развернута всесторонняя и тщательная подготовка к предстоящим действиям, с ежедневными докладами, поступающими от разведорганов, о силах и намерениях противника. В результате чего Генштабу стали достаточно точно известны сроки начала вражеского наступления, которое трижды переносилось Гитлером. В качестве одной из рабочих гипотез принято, что перенос сроков является тактической уловкой немецкого командования, проводимой аналогично действиям перед началом войны в 1941 году. Хотя мы не снимаем и гипотезу о неготовности немцев к более раннему наступлению.

В результате, товарищ Сталин, разработанный ГКО, Ставкой, Генеральным штабом и фронтами стратегический План включает в себя следующие направления:

– создание многополосной обороны на курском направлении общей глубиной в 250–300 км; выдвижение в район восточнее Курска мощного стратегического резерва Ставки – Степного фронта;

– осуществление крупнейшего за все время войны сосредоточения у Курска материальных средств и войск;

– организацию специальных воздушных операций по нарушению вражеских коммуникаций и завоеванию господства в воздухе;

– активизация действий партизан с целью осуществления массовых диверсий в тылу врага, прерывающих подвоз резервов к фронту, и получения важнейших разведывательных данных. У меня всё!»

– Спасибо товарищ Антонов, что еще Генштаб может добавить?

Встал Василевский: «Товарищ Сталин, необходимо указать, что Генштабом также предусмотрен План № 2 на случай, если в ближайшее время гитлеровское командование не предпримет наступления под Курском, когда мы сами начнем наступление».

Все совещание я просидел в приемной вместе с несколькими генералами. В голове были разные мысли: думал о полке – сроднился я с ним, вспоминал, как все начиналось, когда отступали и ходили в разведку, как среди обычных, текущих выходов за линию фронта были очень удачные рейды, принесшие гордость за себя – могу ведь, когда надо, и товарищей, за достигнутый нами результат, отмеченный орденами. Это сейчас немецких генералов уже берут в плен пачками, а в далеком 41 году взятие в плен генерала вермахта или уничтожение штаба полка, дивизии было действительно редким событием. Вот и сейчас я сижу в Кремле, а там за дверьми делается история, и я тоже, в какой-то мере, участвую в этом деле, прикасаясь к великой истории СССР.

«Товарищ гвардии полковник, очнитесь!» – меня теребил адъютант.

– Простите, товарищ майор, задумался, что такое?

– Вас вызывают.

Я поднялся и направился в зал Ставки Верховного Главнокомандующего, все-таки и до меня дошла очередь.

Зайдя вместе адъютантом в зал, я четко представился и замер по стойке «смирно».

– Проходите, товарищ Кольцов, не смущайтесь. Мне бы хотелось бы услышать ваше мнение о предстоящей битве.

– Товарищ Сталин, в марте этого года я докладывал товарищам Жукову, Василевскому и Рокоссовскому о том, что ГКО, Генштаб, штабы и командующие фронтов разработаете и, главное, сумете воплотить в жизнь стратегический план нашей победы. Курская битва начнется рано утром 5 июля, а Рокоссовский с Ватутиным уже проведут предусмотренную планом артиллерийско-авиационную контрподготовку именно в ночь на 5 июля по изготовившимся к атаке частям вермахта, что хорошо дезорганизует наступающие порядки немцев.

– Вы что, товарищи, решили провести артподготовку именно ночью 5-го июля?

"Да, товарищ Сталин, есть такая задумка", – ответил Рокоссовский и вместе с Ватутиным разом посмотрели на меня.

– Действуйте, товарищи, все свободны!

Сталин остался в зале с Жуковым, Василевским и Берией.

«Поразительно, товарищ Сталин, мы не знаем, а он знает, что задумали Рокоссовский и Ватутин, это непонятно, а все непонятное является опасным. Такое предвидение просто феноменально», – задумчиво проговорил Берия.

«Товарищ Берия, этот парень воюет достаточно грамотно и удачно, создал очень неплохое боевое подразделение, уже принесшее много пользы. К тому же, он никогда не выпячивает свое предвидение, всегда ссылается на то, что все операции будут разработаны именно нами: ГКО, Генштабом и органами управления фронтов. Хотя не скрою, он также привлекался в качестве консультанта и источника развединформации к прогнозированию ситуации на Курском направлении. Его привлечение обусловлено тем, что его прогнозы сбылись и в Московской, и в Сталинградской операциях. Насколько я знаю, он окончил с отличием Академию Генштаба в прошлом году. И еще, но это мое личное наблюдение. У меня сложилось мнение, когда мы встречались с ним в марте, что я общаюсь не с 30-летним офицером, а со своим ровесником. Учитывая все это, товарищ Сталин, считаю, что он на своем месте, вот и пусть воюет дальше», – взял слово Жуков.