Шрифт:
– Говори, Руслан, – сказал он.
– Мы прослышали, что есть домик на стороне, и решили найти его…
– Мы – кто? – кивнул ему Турчанинов. – Ты и Жанна?
– Да, я и Жанна. Утром после попойки, на второй день, мы решили прогуляться и найти его. И нашли. Тут никого не было. Мы зашли, осмотрелись. И решили… ну, сами понимаете…
– Понимаем, дальше, – вновь кивнул Турчанинов.
– Когда после работы в этот день все пошли купаться на озеро, мы собрали шмотки и двинули туда…
– Мало показалось?
– Вроде того.
– Ясно. Дальше.
– Этой ночью, когда мы занимались любовью, я мельком взглянул на окно.
– И что?! – прорычал Турчанинов.
Лицо Руслана, и без того несчастное, словно свело судорогой. Он покачал головой.
– Я подумал, что мне показалось…
– Да говори уже! – возмутился профессор. – Рассказчик!
– Я увидел лицо женщины. Там, в темноте.
– Женщины? – нахмурился Турчанинов.
– Да, Венедикт Венедиктович. Она прошла мимо, потом вернулась и… прилипла лицом к окну. Я не сразу сообразил, что это. Ведь это была особая ночь. Вы понимаете? Только сошлись. Мы были прям…
– Поглощены друг другом? – подсказал Турчанинов и взглянул на Пчелкину, стоявшую в изголовье раненого.
Та одобрительно кивнула метафоре.
– Ну да! – живо, насколько ему позволяло состояние, откликнулся Руслан. – Все как в тумане! И тут – такое. Она смотрела на нас! Та, в окне. Я вскочил, закричал: «Там кто-то есть!» Но видение исчезло. Я проверил задвижку. Мы были заперты. Все объяснил Жанне. Но она отнеслась к этому очень просто: «Это кто-то из наших. Извращенцы. Пусть смотрят, если им так хочется. – А потом добавила: – Если это наша глиста, я ей лично ноги повыдергиваю».
– Какая глиста? – спросил Турчанинов.
– Вот и я спросил: «Какая глиста?» А Жанна мне: «Зойка, твоя подружка, какая же еще? – и усмехнулась. – Я вчера с ней имела беседу, – сказала она. – За лагерем. Она бросалась на меня, как дикая коша. Требовала, чтобы я тебя оставила в покое. Пришлось ее проучить». Не скажу, что эта новость меня обрадовала, Венедикт Венедиктович. Я думал, что Зоя все это давно забыла. Да это и было-то несерьезно. Под этим делом…
Юля поймала взгляд профессора Турчанинова и отрицательно покачала головой, что означало: нет-нет, Венедикт Венедиктович, Руслан ошибается: Зоя Рыбкина ничего не забыла! Я знаю!
Руслан перевел дух.
– Потом Жанна сказала: «Плюнь на них. Идем ко мне».
– Но как твоя голова оказалась разбита?
Руслан с горечью улыбнулся. Но так могло показаться только мельком. Это вновь была точно судорога. Воспоминания не просто причиняли ему боль, они, кажется, вселяли в него ужас. От таких воспоминаний хочется бежать, как из ночного кошмара.
– Я же рассказал не все, Венедикт Венедиктович, это только начало…
– Начало?
– Что-то вроде того.
– Да-а, Русик, наворотили вы делов, – кивнул Семеркин и тяжело вздохнул: – Так что было дальше?
– Говори, Русик, – потребовал Турчанинов. – Говори, ничего не упускай. А как она выглядела, та, что подходила к окну?
– Разглядеть было трудно. Распущенные волосы и, кажется, какая-то рубаха, на ночнушку похожа.
Сделав большие глаза, Юля закрыла рот ладонью. Этот жест не укрылся от профессора Турчанинова.
– Настроение у меня было подпорчено, если честно, – продолжал Руслан, – но Жанна успокоила. Мол, не стоит портить ночь из-за каких-то козлов. Я согласился. В избушке туалета нет, сами понимаете, надо было рано или поздно выйти. Да и не в моих это правилах – сидеть и бояться. Еще через час-полтора я решил выйти. Взял с собой нож и палку… Господи, господи… – Он закрыл глаза.
– Что, Русик? – спросил Семеркин.
– Руслан, говори, – приказал профессор Турчанинов.
– Они нас ждали.
– Они?! Ждали вас?!
– Да, прямо там. У стены! Затаились и ждали. Но ведь ни звука не было! Как они так сумели? Когда я открыл дверь и переступил порог, то получил удар по голове. Меня повело, и я рухнул как будто в пропасть. Я увидел две тени, промелькнувшие мимо меня.
– Выходит, их было двое?
– Как минимум! Они влетели в дом. И я услышал крик – это кричала Жанна. Меня как резануло. Она ведь тоже поняла, что они ждали, когда дверь откроется. Что это за нами пришли. Я даже не думал, что она могла так кричать. Страшно кричать… Господи, они ее словно на части рвали!
Турчанинов затеребил седую бородку.
– Это какой-то бред, какое-то безумие… Что скажешь, Никита?
– Да какой же бред, когда голова у парня разбита, – сказал Семеркин и оглянулся на ребят, стоявших в стороне. Те перешептывались, прислушивались к их разговору. – И Жанны след простыл. Безумие – да, но совсем не бред.
– А потом одно из этих чудищ подошло ко мне, – слабо выдохнул Руслан и что есть силы зажмурил глаза. Вот когда ему захотелось, чтобы все это было только ночным кошмаром, из которого, до смерти напугавшись, можно вынырнуть. Да не тут-то было! – Я кое-что увидел и услышал, Венедикт Венедиктович. Все было как в тумане, но я тогда еще не отключился. Когда они ее выволокли, Жанну, она уже не двигалась, ее как мешок тащили. Потом ее бросили, и одно из этих чудищ склонилось надо мной. Это была женщина, но какая-то угловатая, страшная, и в руке она держала камень. Она уже замахнулась. Меня хотели добить. Но потом я услышал женский оклик: «Оставь его, он мне нравится, симпатичный…»