– Твоя сотрудница проявила ко мне сочувствие. Я так часто звонил, что смог в конце концов убедить её дать твой номер.

– А как ты её убедил, что не планируешь меня задушить и запихнуть моё тело в мусорный контейнер? – вопрос звучал без тени юмора, но я против своей воли улыбнулась.

– Не думаю, что смог её убедить. Тебе надо лучше ей платить.

– Поговорю с ней, – я подавила смех, но тихое хихиканье все же вырвалось.

– Не будь с ней слишком строга, ведь у неё просто лопнуло терпение. Я могу быть, как стихийное бедствие.

Я открыла холодильник и нашла там кувшин с апельсиновым соком и миску с вымытым виноградом.

– Ты этого не говорил.

– Правда, не говорил, – ответил Сэм, – но слышал, как обо мне говорили, поэтому и предполагаю, что это может быть правдой.

– Уже поздно, Сэм. Надо выспаться, – я налила себе сок и сунула виноградину между губ.

– В одиночку?

– Да. В одиночку.

– Печально.

Я услышала шуршание и поняла, что он растянулся в своей собственной постели.

– Ты где?

– В кровати. Один. И это очень печально. На постельном белье нарисованы ковбои.

Последняя фраза заставила меня насторожиться.

– Что?

– Постельное бельё с ковбоями.

– Почему ты лежишь в кровати на белье с ковбоями?

Я сгрызла новую виноградину и маленькими глотками отпила сок, потом выдвинулась в направлении спальни, где меня ждала собственная постель с мягкими простынями.

– Я у мамы, – снова шорох. – Постельное белье, на самом деле, принадлежит брату, а на моём – динозавры, просто не смог найти его в бельевом шкафу, поэтому и постелил с ковбоями.

– Это печально, – рассмеялась я.

– Не настолько печально, как одиночество.

Мне пришлось раздеваться одной рукой (в чем уже имелась практика), потому что другая прижимала телефон к уху. Я расстегнула молнию на юбке, потом блузку и бросила их в корзину для грязного белья.

– Когда ты заснёшь, то не заметишь, что одинок.

– Но мне будет сниться одиночество, а когда проснусь, будет грустно, – Сэм снова зашуршал и тихонько застонал, и внезапно у меня появилось подозрение.

– Что ты делаешь?

– Ничего. – На мгновение он умолк, а когда снова заговорил, то почувствовала улыбку в его голосе. – А что, по-твоему, я делаю?

Мы состязались в остроумии, но я не собиралась говорить ему, что представляла, как член в его руке становился всё толще и толще.

– Странно от тебя такое слышать.

– Это от тебя странно слышать, – поправила я.

Прежде чем ложиться, необходимо принять душ, но меня одолевали сомнения. Сначала я посмотрела на дверь ванной, потом – на кровать, затем уставилась на телефон в руке. Уже поздно, я устала, и завтра рано вставать.

– Я кладу трубку.

– Странно? Смешно нравится мне больше, – Сэм снова застонал.

Нужно отключаться, но... я этого не сделала. Лишь отнесла свою пустую миску и стакан в раковину, вернулась в спальню, проскользнула в пижамные штаны и футболку и легла в кровать.

– Уже поздно, и мне действительно нужно поспать.

– Ты уже в кровати?

– Да.

Он издал не поддающийся описанию звук, от которого волосы на затылке встали дыбом.

– Что ты надела?

– Пижаму.

– Из шёлка?

– Извини, если разочарую. Она из фланели.

– Я не разочарован, – заявил Сэм. – Мне нравятся фланелевые пижамы.

– Спокойной ночи, Сэм, – я рассмеялась.

Ещё один тихий стон и скрип матраса.

– По крайней мере, скажи, что я могу снова позвонить.

Я онемела и вслушалась в ритм своего дыхания, прерывающегося новым шуршанием и резким вздохом. Представление о том, как во время нашего разговора у него опускается член, больше не казалось мне притянутым за уши.

– Что ты, чёрт возьми, делаешь, Сэм? Почему ты всё время стонешь? Что с тобой случилось?

– Мой брат, – прозвучало в ответ, – наставил мне синяков. Найти удобное расположение довольно сложно. Я бы обвинил ковбойское постельное белье, если бы не знал про фингал под глазом и ушибленные ребра.

От ужаса у меня подкосились ноги.

– Твой брат Дэн?

– У меня только один брат.

– Он... – я вспомнила, каким было лицо Дэна на кладбище, и как жена его тащила. – Он действительно тебя избил?