Как уже знает читатель мой его цель Христорождественский собор в Рязани, но что же на самом деле заставило его остановиться в этой деревушке, коих по всему государству разбросано тысячами? Какова настоящая причина? Неужели он в правду заинтересовался каким-то сумасшедшим с необычной тростью, Никодим сам сказал, что точно не помнит изображение на ручке. Я более чем уверен, что этот незнакомец просто пропил ее в каком-нибудь трактире, а не выходит на свет, потому как ведет крайне безобразный образ жизни.

– Вашбродь, а вы к нам на долго? – нарушил умиротворение Григория Гавриловича один из мальчишек

– Как получится, мне у вас нравится

– Так оставайтесь здесь жить, мы господ жалуем, вон юродивый до сих пор живет

– Ты это про кого?

– Ну как, есть тут один, пришел год назад и остался

– Так вы его юродивым зовете?

– Ясно дело, затворник он, солнца боится, в избе все время сидит

– Тебя как звать-то?

– Ванька, все Ивашкой кличут

– Ты тут часто гуляешь?

– Каждый день, вы простите вашбродь, мальчишки зовут

– Ну добро, беги

Ивашка побежал дальше играть, а Григорий Гаврилович, еще немного посидев побрел на обед.

Кислые щи, кулебяка и заливная рыба – обычное меню для деревенской гостиницы. После трапезы поднялся к себе, немного почитал. Начало клонить в сон, он лег и проспал примерно с получаса, после пил чай. Настало время обедни, скажу любимое время Григория Гавриловича, в церкви он чувствовал подьем духа, веселие и радость. С удовольствием пел хорал, молился и слушал проповеди.

По пути домой один мальчишка передал ему записку с приглашением в гости к местному помещику Хмырину. Бричка должна подьехать к гостинице к 3 часам дня. Как и было наказано в положенное время извозчик с кривой рожей уже ждал Григория Гавриловича. Дорога до поместья простиралась сквозь поля, засеянные пшеницей, и заняла чуть больше часа. Какое это удовольствие – мчаться по бескрайним просторам Родины нашей, дышать тем же воздухом, коим дышал Невский, Кутузов, Петр I и еще сотни тысяч великих людей, прославивших Россию. Как же отрадно причислять себя к народу столь талантливому и сильному. Григория Гавриловича охватила всеобьемлющая любовь, он любил все, эту пшеницу, голубое небо, вольный ветер и даже кривую рожу извозчика. Когда уже подьезжали Григорий Гаврилович задумался зачем же Хмырин пригласил его к себе, странно, ведь до этого он об этом не думал, просто сел в бричку и поехал, пусть даже она увезла бы его на Страшный Суд.

Тучный, с добрыми глазами хозяин встретил гостя.

– Здравствуйте, мой дорогой, здравствуйте благодетель – улыбаясь произнес Хмырин

– И вам не хворать – почти смеясь ответил Григорий Гаврилович, то ли от хорошего настроения, то ли от того что рожа Хмырина была еще кривее, чем у извозчика – чем заслужил ваше внимание?

– Да вы что, я как только узнал, что вы из Петроградских будете сразу распорядился пригласить вас к себе, в этой клоаке ни одного порядочного человека

– А как же священство?

– Хах, да к черту такое священство, одни бесы, осуждают пьянство и разгул, хотя Иисус сам сказал: пейте много и часто.

– Не уж то и прям так сказал?

– Конечно, я вам потом покажу это место, где-то от Луки что ли, не помню уже, один жид знакомый на заказ с иврита перевел, оказалось много чего не так эти священники напридумывали, ну их, пойдемте к столу, подчивать пора, я вас так рад видеть.

Прошли яблоневый сад, плоды коих, как будто нарочно краской красили, уж больно они наливные. Потом хозяин показал конюшни, псарню и пруд, в котором он разводит карасей. Казалось, это никогда не кончится, Хмырин безумолку болтал, вспоминая свои юношеские годы, учебу в гимназии и то, как его ценили в канцелярии, что даже отпуск не давали.

Наконец сели за стол. Ели молча, по всей видимости Хмырин был тем еще обжорой. Его прием совсем не подобал высшему обществу. За место аперетива и легкой закуски для разжигания аппетита, он просто завалился и принялся жадно есть, то и дело покрикивая на крестьян. После вкусной трапезы подали трубки. Когда Григорий Гаврилович закурил Хмырин начал разговор, но как будто не с ним, он говорил это более для себя, поражаясь гениальным мыслям, поселившимся у него в голове.

– Нам все можно, абсолютно все, захотел крестьянку, значит так и Богу угодно или решил голодом этих дормоедов поморить, то это Боженька так через меня их уму учит. Эй, принеси нам Библию с личным переводом – крикнул он одному из крестьян, стоявших подле стены

– Вы же согласны? – продолжил он – нет не отвечайте, понятно, что да, всякая власть дается от Бога

Крестьянин принес Библию, это был тощий с бледным лицом, болезненного вида мужик лет 30, здесь он являлся олицетворением всех мучений на Земле, всех тех, кто незаслуженно страдает, хотя есть ли в мире нашем порок, после которого можно обречь себя на такое обращение?

Сшитые листы бумаги, косые строчки и кляксы – вот что Хмырин называл достоверной Библией. Он стал зачитывать совершенно абсурдные вещи.