Шрифт:
«Тебя-то я и жду, – говорит. – Иди к завхозу дяде Грише. Он все объяснит». Он и объяснил: «Первая смена: второй – пятый классы, двести человек, два десятка пионервожатых, кухня, амбулатория. Короче, мужиков всего трое! Физрук Володя, музыкант Толик, ты третий!»
А у меня была редкая должность – плаврук. Пруд-то был метров семьдесят на двести. Тут глаз да глаз!
«Но главное не в этом, – сказал завхоз, – главное – отбиться от местных. Два десятка молодых девок! Вот, держи», – и протягивает мне плетку, сплетенную из телефонного кабеля. Я нерешительно взял. «Если уж совсем худо, то… – и достает из угла потрепанную одностволку и несколько патронов. – В патронах соль», – добавил дядя Гриша.
«Да, – думаю, – это я попал». Вечером было открытие лагеря. Торжественная линейка на поляне, пионерский костер. А мое дело – охрана, держу периметр. Слышу из кустов, где хоронились местные ребята: «Вот… вот… ходит, сучара! Наняли. здоровый, гад!»
А я за два года «качалки» действительно набил мышцу и в «олимпийке» выглядел неплохо.
На следующий день начались рабочие будни. Столовая. Пробегает мимо нас с Толиком пацан с красной повязкой: «Мальчик! Ты дежурный? Скажи на кухне – плавруку три порции «второго»!» Курочку давали. С картофельным пюре. И так далее.
Самое смешное – через пару дней санэпидстанция проверила пруд и нашла какую-то вредную палочку. И я стал безработным.
Помимо охраны периметра, по субботам я отвечал за помывку в бане сотни пацанов. «Мальчик! Голову мыл?» И, невзирая на ответ, – голову в шайку!
К обеду у меня руки хрустели. Серафима Михайловна зарядила меня и на утреннее построение.
Восемь утра. Старшая пионервожатая Лена:
– Толик, вставай!
Толик что-то мычит – встанешь тут, когда часа в три лег!
– Толик, вставай!! Лагерь уже стоит!!!
Натягиваю шорты, футболку, темные очки и выхожу к тумбочке.
Так, командирский голос…
– Лагерь! Смирно! – Толик растягивает меха аккордеона.
– Флаг поднять!!!
«Чтобы тело и душа были молоды», – ревет аккордеон.
Да, пожалел я потом, что не записался на все три смены!
А периметр приходилось держать. Каждый вечер на той стороне пруда кучковалось местное пацанье, и периодически осуществлялись попытки проникновения. Как-то совсем уж достали, и я пальнул по верху. Соль свистнула по веткам, посыпались листья.
– Убил! Убил!!! – заверещал кто-то дурашливым голосом.
Ну, думаю, надо вечерний обход произвести. Захожу в крайний, десятый корпус. Время к десяти, отбой, а не спят.
– Нарушаешь, мать, – говорю пионервожатой Наташе.
– Да заколебали уже.
– Дай-ка я попробую.
– Хорошо, сказку на ночь – и дрыхнуть!
Полчаса рассказывал какую-то небылицу, сверстанную из нескольких сказок. Уснули. И пошли мы с Наташкой на посиделки к Толику с аккордеоном.
Утром я проснулся знаменитым. За завтраком начали подтягиваться делегаты из корпусов: «Политрук! Сказочку!! Вечером!!!»
Волейбол в парке, 1968 г.
Термин «плаврук» пионеры не воспринимали никак, а вот политрук – это было понятно. В Советском Союзе.
И началось! Каждый вечер я устраивался в очередном корпусе, пионеры подтягивались по двое-трое поближе, совали под подушку пряники и конфеты с ужина и полчаса слушали очередную «Шахерезаду». Пятиклассники уже воспринимали Жюль Верна, Дюма и Луи Буссенара.
Как-то периметр начали нарушать в сухопутном режиме, через забор. И я неудачно толкнул самого наглого так, что он покатился кубарем. Достали.
– А, – запричитал он, – сильный, да? Погоди, вот вечером придут старшие, они тебе покажут!!
– Иди, – говорю, – дефективный!
Сыграли несколько партий в волейбол, и начальница говорит: «Ребята! Не хотите встретить нашего фельдшера на станции? Она из города медикаменты везет?»
Мы с Толиком вызвались. Тяпнули по кружке пива, встретили тетю Нину и вокруг пруда чешем домой. Вдруг встречают нас Наташка с Ленкой и говорят: «Ребята! Вас там ждут! Местные. Парни здоровые. Мы боимся! Там их Серафима Михайловна уговаривает!»
Мы с Толиком залегли в траве под забором и ждем развития событий.
Через полчаса идут, человек пять. Да, думаю, если бы они нас застали, то не отбиться.
Прошли они, и я к начальнице:
– Серафима Михайловна! Как же это вы их уговорили?!!
– Я, сынок, два десятка лет работала в исправительно-трудовой колонии для малолеток!!!
На следующий день мы с этими парнями играли в волейбол.
Стройбат
Армия окружала нас с детства. Первое послевоенное поколение. Самое многочисленное. Я с сорок шестого, Славка с сорок восьмого, Юрик с пятидесятого. Четыре года – три пацана. Будущие защитники Родины.