Заложив взрывчатку в двух оставшихся складах, мы что есть силы, понеслись обратно к кладбищу. Джеймс глянув на часы заорал, что надо торопиться. Сзади перекрывая рёв сирен, послышался надрывный вой двигателей. Что-то просвистело в воздухе и тут же земля, тяжело ухнув, ушла у нас из под ног. Едва устояв, я обернулся. Сминая колючую проволоку, с южной стороны, на территорию складов, с грохотом ворвались два средних танка Т-3, позади них виднелись камуфлированные борта нескольких грузовиков. Наша вылазка явно довела фашистов до белого каления. Мы, петляя, разбежались в стороны, давая друг другу хоть маленький, но всё же шанс выжить.

Снайпер, дав на прощание очередь в сторону надвигавшихся танков, перемахнув через мешки с песком, понёсся к спасительному кладбищу. Я улыбнулся собственной шутке – впервые, наверное, человек с радостью оказался бы на кладбище чем в каком-либо другом месте.

Я практически успел добежать до покинутого снайпером укрепления, когда с танков открыли пальбу из пулемётов. С остановившихся подле складов машин, высыпали автоматчики, рассыпавшись веером, они также открыли огонь по нам. Силы были явно не равны, минута, может чуть больше и мы вместе с укрывшимся неподалёку Джеймсом, будем мертвы. Танки неторопливо приближались, безостановочно строча из пулемётов так, что мы даже головы не смели высунуть из-за мешков с песком.

Они явно намеревались раздавить нас гусеницами. Я попробовал выдавить один из мешков, но они были слишком тяжелы. Рокот моторов был уже в каких-нибудь двадцати метрах, как вдруг, земля, вздрогнув, ушла у меня из под ног, несколько мешков, обрушившись сверху, намертво вдавили меня в утрамбованный снег. На мгновение я даже потерял сознание.

Когда очнулся вокруг царила полная тишина, я почувствовал, как чьи-то руки, ухватив меня за шкирку, вытягивают из-под завала. Это был Джеймс. Он что-то кричал, я видел, как открывается его рот, выпуская огромные клубы пара в морозный воздух, но, вокруг царила гробовая тишина. Вытянув наконец меня наружу, Джеймс со всего маху ударил меня по лицу, боли я не почувствовал, но это меня хоть как-то отрезвило. Медленно, словно во сне я перевёл свой взгляд с орущего что-то мне Джеймса, туда, откуда на нас секунду назад двигались танки.

Наверное, я не смогу забыть это да самой гробовой доски, может потому что это был первый раз, когда я увидел столько трупов, мгновение назад бывшими живыми людьми со своими мыслями и желаниями. У каждого из них была семья, были отец и мать, были мечты уходящие за предел этой войны.

На месте складов зияли огромные, полные исковерканных обломков, воронки; везде пламя и дым, непроглядной пеленой застилавший всё в округе. Один из танков валялся перевёрнутый на боку, весь объятый пламенем, второй ещё двигался, но вскоре и он затих. Дуло его орудия было искривлено под неописуемым углом, огонь медленно лизал топливные баки.

Но самое страшное было чуть дальше, там, где высаживалась из грузовиков немецкая пехота: оторванные конечности, обрывки одежды, исковерканное оружие и мятые каски, густо вымазанные парящей на морозе кровью. Свежей кровью. Я чувствовал её запах, смешанный с запахом горелого мяса и гари. Там был сущий ад.

Что происходило дальше, я помню лишь бессвязными обрывками, они словно части какой-то никак не складывающейся головоломки, до сих пор не могут собраться у меня в голове в единое целое. Джеймс куда-то тащил меня, безустанно ругаясь и дёргая меня за рукав, временами передо мной мелькало вымазанное в неизвестно откуда взявшейся зимой грязи, лицо снайпера. Затем в моей памяти шел провал – черная полоса лишённая воспоминаний. Очнулся я на борту какого-то самолёта. Снаружи мерно гудели двигатели. Двигатели! Значит, я мог слышать! Радостно растянув губы в улыбке, я огляделся. Я сидел, пристёгнутый ремнями позади кабины пилота, нет, пилотов было несколько, по-видимому я летел пассажиром на тяжёлом бомбардировщике, судя по форме пилотов – русском. Чуть повернув голову, я увидел спящего подле меня, в точно таком же кресле, Джеймса; напротив дремал, опершись о свою винтовку, снайпер. На его голове и ноге виднелись чуть пропитавшие кровью повязки. Я опустил свой взгляд на себя, моя левая рука была от самой кисти до локтя замотана обильно пропитавшимися кровью бинтами; только сейчас я ощутил довольно сильную боль в руке. Она пульсировала, блуждая по всему телу горячей волной. Я прикрыл глаза, пытаясь не думать о ранении, отстраниться, забыть и о нём и о том, что произошло там, откуда сейчас мы летели на этом самолёте.

Но, мне ни дали этого сделать.

05:16 Нормандия командный пункт близ Сен-Ло 28 июля 1944

Вздохнув, я провёл ладонью по лицу, отгоняя от себя призраков прошлого. Да, тот, первый раз был самым тяжёлым для меня, не зря эти ребята так долго вкалывали мне всякую дрянь, они знали, что нормальный человек не вынесет того, для чего меня готовили. Я усмехнулся про себя. Нормальный! Сейчас это слово уже никак ни могло подходить под описание моего состояние, я чувствовал – ещё два, три таких задания и меня можно будет отправлять в дурку.

С сорок первого года у меня набралось уже наверное с пару десятков заданий, которые, даже проверенные в боях десантники называли самоубийством. Может поэтому я всегда работал один.

Я убирал видных деятелей германского правительства, я пускал под откос целые поезда, выкрадывал схемы и планы, угонял новейшую бронетехнику и даже взорвал подводную лодку. Но, в этот раз всё шло кувырком. Я чувствовал это. Всеми своими обострёнными чувствами. Не мы ищем этих живых мертвецов – это они зовут нас к себе.

Незаметно для себя я задремал. Разбудил меня Михаил, постучав ногтём по стеклу наручных часов, он кивнул головой на дверь.

– Пойдёмте майор, рейнджеры привезли доктора Джексона, она ждёт нас в штабе.

Она!? Я чуть не поперхнулся, мало того, что этот доктор был гражданским лицом, так он был ещё и женщиной.

– Михаил.

Тот хлопнул меня по плечу, не давая договорить.

– Я тоже против баб на войне, Пол, но в этот раз нам никак не обойтись без её помощи.

До штаба нас проводил один из рейнджеров из выставленного подле нашей платки караула. Штаб представлял из себя громадный шатёр, по бокам обложенный мешками с песком и прочим хламом, способным защитить от пуль и осколков. Отогнув брезентовый полог, мы с Михаилом зашли внутрь.