И я буду скучать по его микробам, по его волчьей улыбке и по тому, как он гладит мою кожу, будто я самая прекрасная вещь, которую он когда-либо трогал. Буду скучать по его провокациям и ласкам, и как он слушал мои сумасшедшие разговоры. Он, на самом деле, их слушал, а не делал вид.

Василий встречается со своими боевиками допоздна. Им нужно многое обсудить, текущие рабочие места, нынешние и будущие враги Петровичей, следы банды по всему миру. У Петровичей грязная империя, и грязь нужно убрать. Василий тот, кто сделает это. Он настолько занят, что какое-то время назад я ухожу в другую комнату. Мне нужно побыть подальше от людей и шума. Дениэл зависает вместе со мной в изысканном кабинете, разглядывая смехотворную обстановку, время от времени отпуская шуточки.

– Как думаешь, Рейган понравилась бы ваза, раскрашенная голыми младенцами?

– Херувимами30, – поправляю я его, не отрываясь от экрана монитора.

Я и так знаю, о какой вазе он говорит. Она безвкусная и отвратительная, но гордо стоит на каминной полке в безвкусной и отвратительной комнате.

– А Рейган собирает фарфор?

– Фарфор? Что за гадость? Чёрт, это уродство, – слышу, как он ставит вазу обратно на полку. – Тот, кто руководил этим местом раньше, любил ужасно серьёзное дерьмо.

– Это стиль рококо, – говорю я ему.

– Это очень дерьмовый стиль.

У меня уже глаза болят от бесконечных оборок, безвкусных завитков, ярких цветов и резных фигурок. Вспоминаю о бледной белой даче, которую с тоской упоминал Василий. Но этому не бывать.

Мне не хочется быть там одной, рядом с ним, но не вместе. И знаю, он не сможет быть там со мной, раз рассчитывает управлять своей империей. Это просто не сработает. У меня сердце болит от осознания. Продолжаю смотреть в компьютер, перемещая средства с любых незаконных счетов, чтобы пополнить счета Василия.

Я обчистила его врагов, а это значит, они придут за ним. Но они бы пришли в любом случае после перестановок в руководстве. Так что пусть у него будет достаточно денег, чтобы давать на лапу.

– Как думаешь, сколько ещё Василий пробудет там? – спрашивает Дениэл, и слышу зевок в его голосе. – Рейган скоро захочет, чтобы я вернулся домой. Ей всё ещё плохо быть одной долгое время.

Он говорит легко, но слышу напряжение в его голосе. Он беспокоится о ней и очень хочет вернуться.

Полагаю, я тянула столько, сколько могла. С сожалением, прикусив губу, я закрываю ноутбук.

– Я готова.

Я не готова. Нет. Мне хочется вбежать в соседнюю комнату, схватить Василия за руку и цепляться за неё, будто это что-то изменит. Но так я только подчеркну, насколько ему не нужна. Поэтому мне пора идти. Мне хочется плакать. Хочу закопать своё лицо в какую-нибудь антибактериальную среду и проплакать несколько дней, но не стану, ведь это огорчит Дениэла. А я тогда ещё больше расстроюсь, и у нас будет бесконечный круг несчастных эмоций. Я ухожу в себя не в состоянии обработать все эмоции.

Это не такая уж плохая идея, но хочу запомнить своё последнее время в России. Это холодная и неумолимая страна, такая же, как Василий.

– Ты хочешь попрощаться с Василием, прежде чем уйти? – спрашивает меня Дениэл.

Да, но это глупо. Знаю, в конечном итоге, не смогу контролировать себя, не справлюсь с эмоциями и расплачусь. Поэтому качаю головой и просовываю ноутбук под мышку.

– Просто пойдём, – говорю я.

– Может ли твой родной брат высказать, что это плохая идея? Потому что я действительно предпочёл бы, чтобы разъярённый русский не последовал за нами в аэропорт, думая, что я похитил тебя. Мне очень нравятся мои яйца, и хочу их сохранить.

– Василию не нужны яйца, – говорю я. – Он любит женщин.

Дениэл выдыхает позади меня.

– Сарказм, сестра.

Точно.

– Ты же знаешь, что я плохо разбираюсь в этом, – раздражённо говорю я. – Говори прямо.

– Я говорю, – продолжает Дениэл, подходит ко мне и берёт меня за плечи, аккуратно, не касаясь кожи, он разворачивает меня. – Чтобы ты не убегала, как курица.

Он направляет меня к двери.

С кончика моего языка уже срывается информация о том, что курицы довольно быстрые бегуны, но вдруг понимаю, что Василий стоит в дверях.

Ох.

Я моргаю, а затем опускаю взгляд. Сейчас кажется, что смотреть в эти голубые глаза слишком тяжело. Вместо этого осматриваю его одежду, которая идеально сидит на его большой мускулистой фигуре. По сторонам у него сжаты кулаки. Тело напряжено.

– Куда вы? – спрашивает он с сильным акцентом, верный признак того, что он взволнован. Может, устал. День был долгим для нас всех.

– Моя прекрасная сестра сбегает, – говорит Дениэл. – А я догадываюсь, тебе есть, что сказать на это.