Как и Наоми, он станет говорить только тогда, когда выполнит свою задачу. Какое-то время я не возражаю, но мне кажется, я хочу вернуться к Наоми.

– Buona sera, Гийом. Извините, что прервал, но я пришёл, чтобы получить вещи, которые мы обсуждали.

– Buona sera. Un momento, per favore19.

Подняв палец вверх, продолжает печатать второй рукой. Он очень похож на Наоми, и они могли бы быть близнецами. Это любопытная мысль, и я задаю свой вопрос прежде, чем успеваю остановить себя.

– Гийом ты с... – как там говорила Наоми, – Аспергером?

– Аспергер? Не понимаю.

– Страдаешь от синдрома Аспергера?

У него поднимаются брови вверх.

– Откуда ты знаешь?

– Ты напоминаешь мне кое-кого, – говорю я, стесняясь и не желая выдавать Наоми Гийому, ведь он занимается торговлей информации. – Того, кого я знаю с синдромом Аспергера, очень трудно отвлечь от выполнения задачи.

– Да. Но теперь я закончил, и я весь твой, – картинным жестом он поднимает палец, ударяя по кнопке ввода.

Эти французы всегда такие буйные. В отличие от Наоми, он смотрит мне в глаза, по крайней мере, несколько секунд, прежде чем отвести взгляд на дорогую сумку около меня. Он скользит взглядом от меня к сумке.

Открыв сумку, вижу в ней заказанные мною вещи и толстый конверт. Я открываю его и вынимаю документы. Там паспорта с нашими новыми личностями, а также приглашения. На этот раз я из Грузии, а Наоми из Англии. Она смотрит на меня, рыжая и прекрасная. Замечательная цифровая манипуляция телефонной камерой, которую я сделал ранее.

– Там всё. Я бы не обманул тебя.

– Конечно, нет, – успокаиваю я его, вспоминая, как Наоми ворчит, что у людей с синдромом Аспергера тоже есть чувства. – Мне просто интересны эти приглашения.

Я вытаскиваю листы толстой льняной бумаги и машу ими.

– Мне тоже интересно. Никогда не думал, что ты о таком попросишь, и что тебя такое интересует.

– Ты удивишься тому, что меня интересует, – бормочу я, вспоминая отметины на своём теле.

– И всё же, это место? Человек, которого ты ищешь, святой по сравнению с самыми порочными извращенцами. Знаешь, он собирает картины, на которых изображены женщины и животные вместе.

– Это правда? – я хладнокровно приподнимаю бровь, надеясь, что не выдам ускорения своего сердцебиения оттого, что мы близки к нашей добыче.

Он наклоняется, и его взгляд сверкает от волнения.

– Говорят, что у него есть картина Леонардо «Леда и лебедь», и что в прошлом году он купил Караваджио у француза.

Под моим холодным взглядом он закрывается и начинает поправлять предметы на своём столе – его клавиатуры, мышь, USB-порт, беспроводной динамик. Смилостивившись над ним, и довольный тем, что он предоставил Наоми всё необходимое оборудование для нашего визита в Венецию, я вручаю ему пачку сигарет. Он открывает её и кивает.

– А этот твой... друг. Почему ты говоришь, что у него синдром Аспергера?

– Мой друг сам признался. В этом состоянии нет ничего постыдного, – отвечаю я, не двигаясь к сумке.

Гийом вытаскивает сигарету и зажигает её. Запах табака немедленно наполняет комнату.

– Ты не считаешь его странным со всеми этими припадками, странными вопросами и склонностью забывать даже, что кто-то находится рядом?

Это звучит, как жалобы на нападки, которым подвергался Гийом. Жалобы, которые я слышал от Наоми.

– Нет. У всех нас есть свои причуды, так ведь? – он кивает в ответ. – Мой друг – интересный и талантливый.

Я вспоминаю пощёчину по лицу и царапины на моей груди. Очень талантливый.

– Те вещи, о которых ты говоришь, меня не беспокоят.

– А на публике твой друг не позорит тебя?

Вспоминаю инцидент с таможенником.

– Я не был опозорен. Иногда поведение моего друга может вызывать проблемы, но они незначительны и не обесценивают человека.

– Тогда ты отличаешься от большинства людей, Василий. Многие не хотят с нами связываться.

– Не считаю тебя странным или чудным, Гийом. Не больше, чем другие. Моя сестра, например, любит педантичность и аккуратно раскладывает вещи.

А мне кажется нравиться чувство боли во время полового акта.

– Мы все странные по-своему.

– Это правда, – он делает ещё одну глубокую затяжку, выдувая мощный поток дыма.

Он очаровывается им. Замечаю это, поскольку видел такое выражение в глазах Наоми, когда она отвлекается на что-то, что кажется ей увлекательным. Предпочитаю быть её отвлечением, но это может быть что-то столь же эфемерное, как дым.