— Правда не знаешь, кто я? — молодой человек выпрямился, смотря пристально. Показалось — или его глаза на миг вспыхнули?

— Простите, милорд, боюсь, я слишком недолгое время нахожусь в столице.

Да уж, Найана — глупенькая курица, иначе не скажешь. Глупая и покорная, полностью сломавшаяся и даже не пытающаяся бороться. Выполняла всё, что прикажут опекуны, и ничем более не интересовалась.

— Энг Шиарраш Асайши.

Асайши? Это же.

Правящий род? Энг, простите! — снова склоняюсь в поклоне.

Танцы на углях. Ещё бы понять, вернее, вспомнить, что не так с большинством населения этой страны? Они определённо не люди. Но кто?

— И правда не знала, — задумчивое. И резкое, совершенно неожиданное. — Почему Аргат оставил тебя почти до утра? Так понравилась?

Нет, у него вообще чувство такта было запродано в младенчестве? Спасибо, что подсказал. Значит, краэнга зовут Аргат.

— Ты обязана отвечать представителю правящей Династии, — надменное нетерпение. Пристальный интерес.

— Не могу знать мыслей краэнга, энг Асайши, — постаралась сказать спокойно. А сама уже кипела. Наглый. Лицемерный. Напыщенный индюк. Что за мир такой? Гадость на гадости и пакостью погоняет! — боюсь, я была слишком уставшей, и он, возможно, лишь пожалел меня в своей великой милости.

Как произнесла эту фразу только, не представляю. По ним обоим ремень плачет. Хотя… поздно. Большие уже мальчики.

— И правда не знаешь, — задумчивый хмык заставил покрыться испариной. Он что, как в книгах — чует правду и ложь?

Прежде, чем она успела хоть что-то сказать, мужчина вдруг оказался совсем рядом.

Его глаза превратились в два пылающих угля, которые заслонили собой весь мир, ввинтились в разум, подчиняя, покоряя, лишая воли.

Всего на миг чужие губы прильнули к моим собственным. Всего один удар сердца — и бешеный, сокрушающий все преграды поцелуй. Поцелуй, который не оставил после себя ничего, кроме брезгливости и ярости.

Замах. Удар. Пощечина.

И пусть теперь хоть казнит.

Меня трясло. От унижения, от собственной беспомощности, от накатывающей злости. Где великая и могучая сила? Где, я вас спрашиваю? Почему этот… Шиарраш не превратился в симпатичный коврик?

Энг отшатнулся. На его лице было выражение безграничного удивления, почти ошеломления. Не ожидал?

— Отпусти. — процедил, вдруг болезненно морщась, — как у тебя вообще мозгов хватило! Отпусти немедленно, иначе хуже будет!

О чем он? Я его не держу!

Но. опустила взгляд на собственную, крепко сжатую ладонь. В ней был зажат кончик хвоста. Не такого гладкого, как у краэнга, более. толстого? Да, пожалуй. Упитанного и даже слегка чешуйчатого. Похоже, прикосновение к нему причиняло энгу боль. Он выглядел искренне растерянным.

И я совершила глупость. Попалась. Отпустила.

И уже через мгновение мою шею сжали чужие сильные пальцы.

— Скажи мне, почему я не могу убить тебя прямо сейчас, человечка?

В изменившемся рычащем голосе звучала искренняя, чистая ярость. Через узкие щели зрачков на меня смотрел не человек — готовый броситься зверь. Наверное, всё это было чересчур. Наверное, нормальная девушка в моём положении уже заливалась бы слезами в истерике.

Я же… Пропади всё пропадом. Отступать и уступать не буду. Смерть? Да, страшно. Но я точно знаю, что есть вещи пострашнее.

— Интересно — просипела, — как я могу ответить, если, — кха, — вы меня сейчас просто задушите.

— Люди, — меня даже отпустили. Слегка. Но говорить было уже вполне возможно, — слабые, угодливые, готовые подстелиться под того, у кого власть и деньги. Всё, на что вы способны — жалкие потуги. Вам никогда не сравниваться ни с одним драконом, василиском, виверной или даже младшими оборотнями! Ещё чего-то строите из себя!

Драконы? Василиски? Какой чудесный серпентариум! Я не психиатр и не психолог, но такая не рассуждающая ненависть, какую сейчас читаю в чужом взгляде — это личное. Очень личное. За случайный толчок, насмешку или вылитый кофе так не злятся.

Не знаю, к чему бы привёл наш разговор, если бы ворот платья не оказался надорван. И разозлённый маг не увидел бы ожерелье.

В ту же секунду рука на моей шее разжалась. Я бы упала, если он не подхватил. Отпускать, правда не спешил. На чужом лице на мгновение проступило отвращение.

— Это ещё что за.

Энг коснулся камней, и тут отдёрнул руку. Удавка начала сжиматься.

— Вот чешуя! Откуда?

Кажется, мачеха забыла кое-что уточнить. Делать гадости можно тихо и покорно. Послушно опустить глаза и нежно пролепетать: