– Мужлан! – рявкнула Фрида. – С чего ты взял, что нашему прекрасному дуэту нужен третий? – И она с размаху звезданула парня своей сумочкой, в которой, судя по весу, лежал кирпич.

Гаргантюа с грохотом повалился на пол.

– Нокаут, – удовлетворённо сказала Фрида. – Не зря я тратила время на тренировки по рукопашному бою.

Незадачливому ухажёру определённо требовалась медицинская помощь. Гарсон вызвал скорую. После того как побитого парня увезли в больницу, Фрида и Гитта вернулись к прерванному разговору.

– Так, на чём я остановилась? – сказала Фрида. – Ах да, странный профессор математики.

– Да, – согласно кивнула Гитта. – Хотя лично я никак не пойму, в чём заключается его странность.

– Порой чутьё – это лучшее, что есть, – весомо сказала Фрида. – Гарсон!

Тот был тут как тут.

– Слушаю вас.

Фрида протянула ему купюру.

– Вот, возьми.

Гарсон был удивлён излишне большой сумме.

– Наверное, вы ошиблись. Здесь слишком много…

– Возьми, – настояла Фрида. – В качестве компенсации за причинённые неудобства.

Вернувшись домой, Фрида и Гитта принялись листать телефонный справочник.

– Здесь нет никакого Ганса Друлингена, – заключила Фрида. – Впрочем, это неважно. Вряд ли мы стали бы звонить ему и напрашиваться в гости.

Гитта устало вздохнула:

– Может, хватит дел на сегодня? Утро вечера мудренее.

Они разделись, погасили свет, поцеловались и отправились в постель.

Наутро поднялись рано, позавтракали круассанами и выпили чаю. Оделись в свои тренчи, туго затянули пояса. Поправили береты друг дружке так, чтобы каждый из них залихватски прикрывал один глаз. Потом взяли велосипеды и вышли на холодный утренний воздух.

Через несколько минут Фрида и Гитта оказались в одном из самых занюханных баров в квартале Марэ. Несмотря на то что день только начался, у стойки в углу сидел ранний клиент. Луи по прозвищу Хорёк, местный завсегдатай. Именно он и был сейчас нужен Фриде и Гитте.

– Привет, куколки, – сказал Луи. – Зачем пожаловали?

– Взгляни-ка на это имя, – сказала Фрида.

– Хм, профессор математики Ганс Друлинген, – скривился Луи. – Немец?

– Эльзасец.

– Ничуть не лучше.

– Вот его домашний адрес и расписание лекций в университете, – сказала Гитта.

– Нужно выяснить о нём всё, что только можно, – сказала Фрида. – Особенно всякие пикантные подробности.

– Да без проблем, – отозвался Луи. – Только не бесплатно.

– Держи. – Гитта сунула ему несколько свёрнутых в трубочку купюр. – Хватит, чтобы не просыхать неделю.

Луи пересчитал деньги, покачал головой.

– Маловато будет.

Гитта с явной неохотой доплатила.

– Хорошо, – осклабился Хорёк Луи. – Теперь оставьте меня наедине с моей рюмкой.

На другой день, уже без велосипедов, прекрасная парочка прогулялась до «Артистического кафе». Посетителей было много. Судя по интеллектуальным разговорам, складывалось впечатление, что за каждым столиком сидит по профессору, а то и не по одному.

– Не припомню, чтобы ваш дражайший Кант в своей «Критике чистого разума» счёл нужным упомянуть Юма.

– Это потому что вы не читали Канта на немецком.

– А вы, должно быть, читали Юма на английском?..

И дальнейшее в том же духе.

Фрида и Гитта заняли столик неподалёку от мужчины, который курил толстую сигару и читал солидный том по математике.

– Вы тоже преподаёте в университете? – поинтересовалась Фрида.

– Я не числюсь в штате, – ответил мужчина с едва заметным американским акцентом. – Меня пригласили прочитать курс лекций.

– О, это интересно, – оживилась Гитта. – Можете ответить на несколько наших вопросов? Мы репортёры из газеты.

– А по вам не скажешь, – заметил американец. – Впрочем, почему бы и нет. Спрашивайте.

– Как вас зовут? Откуда вы?

– Гарольд Ливайн, к вашим услугам. Профессор факультета математики, Стэнфорд.

– Что именно вы преподаёте?

– Прикладную математику.

– Профессор математики… – проговорила Фрида задумчиво. – А вы слыхали о профессоре Гансе Друлингене?

– Слыхал ли я о Друлингене? – переспросил Ливайн, нахмурившись. – Я посетил несколько его лекций.

– Правда? И каково ваше мнение?

– Первую неделю он давал вводную лекцию по математической логике. Затем я посетил ещё две его лекции: одна была посвящена теории чисел, другая – непрерывным функциям. Друлинген читал лекцию, постоянно сверяясь со своими записями, ответил лишь на несколько вопросов, прочие оставил без ответа и быстро ушёл. Я говорил с ним впоследствии, он произвёл на меня странное впечатление – такой тугодум. И вместе с тем просто блестящие работы. Я даже позвонил одному своему коллеге в Америку, чтобы расспросить его о Друлингене… Впрочем, нет, оставим эту тему, она не для газет.