Я не собиралась подслушивать, просто шла, чтобы обнять своего обожаемого папочку на дорогу по опыту зная, что едва ли увижу его в ближайшие несколько недель. Потому что такие вот неожиданные и сугубо секретные поездки уже случались в моей жизни, застыв и затаив дыхание от звука голоса брата, который эхом раздавался почти по всему этажу.

…он редко проявлял эмоции.

И никогда еще я не слышала, чтобы он кричал.

Тем более на отца.

— Это полное безумие! Ты лучше меня знаешь, что звери именно этой породы самые жестокие и совершенно неуправляемые! Отправлять его на задание — это смерть для всей группы! Мы не можем их контролировать даже в лаборатории, ты же выпускаешь его на волю – в те условия, в которых его сила, скорость и ловкость просто не знает мыслимых границ!

Я заморгала, растерянно сжимая в ладони лямку рюкзака, слыша, как голос брата дрожал от ярости и явной паники, практически срываясь на визг, начав сомневаться, а был ли это он.

Сомнения испарились, когда голос отца прозвучал как всегда сдержанно и спокойно:

– Михаэль, сердце зверя в наших руках. Либо он доставит Микаэлу в безопасное место и защитит, - папа замолчал на несколько секунд, в которые мне казалось, что он улыбнулся жестоко и надменно, продолжив еще более воодушевленно.
– Либо он лишится того, чем дорожит больше собственной жизни. Всё очень просто, сын мой. А теперь прекрати эту панику и попрощайся с Мишкой, пока она дома.

Черт!

Я кинулась снова к лесенкам, отчаянно пытаясь сделать вид, что я только спускаюсь, и не слышала ни единого слова в кабинете папы, от которых почему-то сердце дрогнуло, и сжалось от непонимания и страха…

Господи, о ком они говорили?..

Голос папы никогда не был таким жестоким и циничным.

Словно это говорил не он, а какой-то другой человек.

Но его глаза я видела перед собой сейчас, поспешно растянув губы в своей беззаботной широкой улыбке и скованно помахав рукой, видя, как на секунду глаза папы чуть прищурились, буквально просканировав меня, но потеплели и стали, словно расплавленный горячий шоколад, он поспешно шагнул ко мне, обнимая крепко и бережно:

– Красавица моя, ты уже собралась.

– Папочка, - бросив на пол чемоданчик и рюкзак, я прижалась к стройному телу папы, вдыхая блаженно его запах, который обожала.

 Только ему я верила, только ему доверяла, только с ним чувствовала себя в безопасности.

Всю мою осознанную жизнь папа был для меня всем – другом, наставником, и даже мамой, которая предпочитала жить вдалеке, приезжая исключительно на рождественские каникулы.

Я часто смеялась над своими подругами, которые не понимали, как такое может быть, когда слышали, как я обсуждаю с папой последнюю коллекцию от Диор или рассказываю об очередном своем поклоннике.

Никто не понимал…

И лишь я знала какая бессовестно счастливая моя жизнь с папой, по которому сходили с ума женщины, а мужчины боялись и уважали.

– Мой красивый папочка - подняв голову, я с обожанием заглядывала в его красивые глаза, прикрывая ресницы, когда он приглушенно рассмеялся, целуя меня в лоб и поглаживая горячими ладонями по спине, на мои слова.
– Если узнаю, что в нашем доме снова была та наглая блондинка, клянусь, что вернусь обратно даже с края земли и вырву ее белобрысые лохмы!

Брат говорил, что это была ревность.

Но я даже не спорила!

Достаточно было посмотреть на моего отца, чтобы с первого взгляда потерять голову – высокий, не по годам стройный, с широкими плечами и совершенно невероятными глазами, в которых можно было потерять себя без оглядки!

Добавьте к этому, то, что он был доктором наук, основателем самой успешной фармацевтической фирмы и миллионером, и больше вы не сможете мечтать ни о ком другом!

Его одинокого сильно хотели и мои малолетние подружки, и все эти расфуфыренные силиконовые дамочки-охотницы за богатством и славой!

– У меня намечается много работы, Мишка, - примирительно улыбнулся он в ответ, приглаживая прядки моих растрепанных волос, собранных на затылке в высокую шишку.
– Поэтому ты отправляешься на незапланированные каникулы. Посмотришь на наш новый дом на берегу океана…

– …я могла бы поехать к маме…

– Не могла!

Иногда папа умел быть резким.

Со своими подчиненными – почти всегда.

Со мной и братом – никогда, вернее очень редко, лишь когда был по-настоящему зол на маму, которая обзавелась своим сто восьмым ухажером, чуть старше моего возраста.

Кажется, дело было в этом. Просто папа, как всегда, не хотел меня расстраивать и отправлять в город любви и романтики, где я была совершенно одна, пока моя мама была влюблена. Снова.

Слыша приглушенные шаги в коридоре, которые словно отбивали ритм, я тяжело выдохнула, и без слов папы понимая, что время пришло.

Его охрана была готова, и все ждали только меня одну.

– Будь хорошей девочкой, Мишка, - отец склонился, чтобы порывисто поцеловать меня снова, убирая руки, чтобы позволить Михаэлю обнять меня тоже.
– Слушайся Нила, и не отвлекай охрану от их обязанностей своими рисунками!