— Пошел нахер, волчара. На-хер. Или тебе по буквам повторить?!

И противореча себе самой, Мор подалась вперед, впиваясь грубым, злым поцелуем ему в губы. А чтобы завести волка одной мелкой, вредной ведьме было достаточно всего лишь пары минут, если не меньше.

— Рассказывай, — поставив перед сыто улыбающимся альфой огромную кружку с крепким, черным кофе, я брезгливо скривилась. И стряхнула со стула бюстгальтер, отвратительно-пошлого розового цвета, прежде, чем занять место за столом на огромной, ультра-современной кухне.

Волчара заинтересованно вскинул бровь, явно ожидая от меня каких-нибудь претензий. Но я лишь мило улыбнулась, устроившись поудобнее на высоком барном стуле. Ревность это глупое, совершенно бессмысленное чувство. И если кто-нибудь из его бывших сучек решит претендовать на моего волка, я не буду биться в истерике и устраивать скандал. О нет!

Я просто и не затейливо, тихо закопаю бедняжек на собственном, очень нескромном кладбище и мирно отпраздную это событие.

— Что именно, сладкая? — волк издевательски вскинул бровь, обхватив своими лапами кружку и старательно делая вид, что не понимает о чем речь.

Коротко хмыкнула, не стесняясь протянуть ногу и коснуться чужого голого колена, ненавязчиво скользнув выше до совершенно, возмутительно обнаженного бедра.

Одеждой хозяин логова себя утруждать не стал, расхаживая по собственному лофту в чем мать родила. Не имея ни малейшего представления о стыде и скромности. Впрочем…

Я снова мило улыбнулась, сделав глоток апельсинового сока из высокого стакана. Открыто наслаждаясь крепкими, литыми мышцами, грацией хищника и плавными, мягкими движениями мужчины. Ради такого впечатляющего зрелища, можно и простить огрехи в чьем-то воспитании.

Определенно.

— Отравлю, — хмыкнула, делая еще один глоток сока. Прохладная капля скользнула по подбородку на шею, потерявшись где-то в районе декольте. И я сделала вид, что не заметила, как кто-то напрягся, жадным взглядом проследив весь этот путь.

— И я умру счастливым на твоей груди? — заинтересованно сощурился Монтгомери, продолжая откровенно пялиться на эту самую грудь.

— Умрешь? — я сделала вид, что задумалась, продолжая водить кончиками пальцев ног по его бедру. — Определенно. Счастливым? Не-а. Мои яды, волчара убивают медленно, мучительно, болезненно… И наверняка. Так что если не желаешь лично продегустировать парочку интересных составов не беси меня, рассказывай.

С минуту мы мерялись взглядами, упрямо не желая сдавать своих позиций. И тем острее ощущались ласковые прикосновения его пальцев к моей лодыжке. Он мягко поглаживал, надавливал, ласкал и я откровенно млела от этого.

Попутно медленно и демонстративно, кончиком указательного пальца вырисовывая на гладкой поверхности стола связку простеньких рун. О, ничего криминального или сложного, нет. Но оставшийся после них черный след непрозрачно намекал, что испытывать мое терпение на прочность интересное, но неблагодарное дело.

Волчара. глядя на это, только громко фыркнул. И хрипло, лающе расхохотался, сверкая неприлично довольным оскалом. Отпустив мою ногу, он снова взял в руки свою бадью с кофе и снисходительно протянул, делая очередной глоток:

— Это волчьи заморочки, сладкая. Тебя они не касаются.

— О, даже спорить не буду, хвостатый, — опершись ладонями на столешницу, я подалась вперед, ехидно вскинув бровь. — Ты уже взрослый мальчик, сам справишься. Если так безбожно тупить прекратишь. И скажи-ка мне, сла-ад-кий, с каких пор в ваших заморочках участвуют некромаги?

— С тех пор, как всякая сверхъестественная поебень начала твориться в этом городе на постоянной основе, — спокойно откликнулся этот засранец. И я прикусила губу, давя кровожадный порыв впиться ногтями в его невозмутимую морду. — Детка, когда речь идет о дележке территории и банальном выживании, хороши все средства. Захочешь жить свяжешься не только с некромагом, но и с ведьмой, солнышко.

Волчара умолк, выразительно поиграв бровями. И я даже не знаю, что меня взбесило больше, это неприкрытое пренебрежение в адрес сестер по ремеслу или его вкрадчивый, ласковый тон, которым мне, как неразумному щенку мудак-вожак пытался объяснить элементарные вещи. Да так, что будь я действительно приличной ведьмочкой, умницей, отличницей и просто наивной прелестью, я бы непременно возмутилась такой откровенной издевкой. Но…

Я медленно выдохнула, гася ненужное раздражение и растянула губы в обворожительной, соблазнительной улыбке. Приличия во мне ни на грош, а вот самой натуральной сучности отмерили с избытком. И сев прямо, я подняла руку и показала тихо фыркнувшему в чашку с кофе волку средний палец, ласково заявив:

— Да пошел ты, волчара. Суицидник хренов, млять. Интересно, ты хоть представляешь, что с тобой было бы, попади это заклятье чуть выше и левее?

Монтгомери в один глоток осушил свою бадью, нагло проигнорировав мой вопрос, и отставил пустую кружку в сторону, поднимаясь со стула. Обогнув стол по краю, он остановился прямо напротив меня, ухватив за подбородок и поворачивая лицом к себе. Чтобы ласково провести подушечкой большого пальца по моей нижней губе, хрипло выдохнуть, опаляя горячим дыханием мое ухо: