Исполнение многоголосных песенок часто бывало смешанным по составу: пели верхний голос, а все остальное играл консорт, то есть ансамбль однородных инструментов, чаще всего виол – старинных струнных смычковых с покатым корпусом, обладавших нежным и тихим звучанием. Звучание благородных виол напоминало голос человека и легко с ним сливалось.

Интересно, что некоторые песни, бойко рассказывающие о радостях жизни, заканчиваются примерно следующим образом: «А теперь давайте воспоем „Слава Тебе, Боже!“» – потому что добрый, благоразумный, предусмотрительный Господь так хорошо сотворил этот мир, что в нем есть и севильские апельсины, и мушмула, и спаржа, и все, чего только человек не пожелает. После того как Европа долгое время находилась в заметном экономическом упадке, отставая от многих стран Востока, могло показаться, что на земле наступил рай. И эта радость жизни проявлялась совершенно стихийно. Античные авторы, включая таких философов, как Платон и Аристотель, в XV и XVI веках пользовались большим авторитетом среди ученых мужей, однако бытовое музицирование горожан в ту эпоху не так уж и зависело от библиотечных штудий. Люди, поняв, что могут жить без бед и заниматься искусством, возблагодарили Творца. Это положило начало буржуазному музицированию, стало импульсом к развитию нотопечатания.

Расцвет материальный шел рука об руку с расцветом художественным – в области уже высокого искусства, которое поначалу было связано не столько непосредственно с Церковью и с литургическим пением, сколько с тем, что называют полифонией a cappella. С технической точки зрения – это пение вокального ансамбля без инструментального сопровождения. Но обычно под этим понятием имеют в виду музыку в особом ренессансном стиле, ренессансную полифонию. В ней достигается очень любопытное сочетание единства и многообразия: мелодия имитируется, то есть исполняется по очереди в разных голосах. Другие же голоса, когда тема звучит не у них, исполняют противосложение – сопровождающую или, как музыканты говорят, контрапунктирующую, противопоставленную теме мелодию. Когда в произведении имеется словесный текст, с каждой новой строчкой тема может меняться, как меняются слова. Такое изысканное многоголосие культивировалось в капеллах – отдельных помещениях в храме, предназначенных для молитвы. В капелле есть алтарь, и поэтому там нередко совершались службы в присутствии того или иного князя, а может быть, даже монарха, отцов города или представителей какого-нибудь богатого семейства. Капеллы могли располагаться и независимо от здания церкви, в частности при дворе: знатные люди старались как можно реже присутствовать на службах при большом стечении народа, предпочитая молиться в небольших помещениях в кругу своих родственников и приближенных, потому что времена были неспокойные. Известно, например, что один из самых выдающихся покровителей музыки XV века миланский герцог Галеаццо Мария Сфорца был убит во время рождественского богослужения.

Литургию в капеллах украшали музыкальные произведения современных мастеров. Музыка должна была услаждать одновременно и Бога – потому что Богу полагается подносить все самое прекрасное, – и амбициозных аристократов. Для престижа того или иного правителя было чрезвычайно важно иметь первоклассных певцов. Стиль исполнения полифонии отличался широким дыханием, прекрасным мелосом, чувственностью. Слух начинает опираться на мажорные, минорные трезвучия и другие, менее совершенные аккорды, от них производные. Благодаря этому появляется возможность передавать в музыке тонкие оттенки человеческих настроений и движений души. В эпоху Средневековья, напомню, действовала совершенно другая эстетика. Для нее были характерны пестрота, разнообразие, некоторая причудливость и экстравагантность звучания. И многоголосие, например, воспринималось как наслоение мелодий друг на друга, часто с разными словами, на разных языках. Возникающий в эпоху Возрождения идеал гармонии и уравновешенности звучания отнюдь не означает бесчувствия. И если сложная многоголосная музыка позднего Средневековья предназначалась скорее для Бога – Он мог понять, как она устроена, – то музыка Ренессанса центрировалась на человеческом восприятии и человеческом настроении.

В искусстве Возрождения существовали самые разные жанры. Были, конечно, жанры малые и средние. К ним мы еще вернемся. Но были и своеобразные «симфонии» для певческих голосов. Они назывались мессами. Как музыкальный жанр месса эпохи Ренессанса – это совокупность многоголосных авторских песнопений на неизменяемые латинские тексты литургии (за исключением начальных прошений, которые звучат по-гречески). Вот они: Kyrie eleison («Господи, помилуй») – покаянная молитва; Gloria («Слава в вышних Богу») – латинское великое славословие; Credo («Верую») – Никейский Символ веры; Sanctus («Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф») – ветхозаветное славословие; причастное песнопение Agnus Dei («Агнче Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас») – еще одна покаянная молитва. Изначально эти части литургии пелись одноголосно, на древние мелодии. Впоследствии, начиная с XIV века, музыканты стали писать части мессы как многоголосные композиции, в той или иной мере опираясь на традиционные напевы. В эпоху Ренессанса сложилась практика составлять из подобных сочинений циклы и публиковать их в дальнейшем как доказательство мастерства того или иного автора. Важно, что части сочиненной композитором мессы не было принято исполнять подряд, без перерывов (как на современном концерте), а в рамках одной Божественной литургии часто звучала музыка разного происхождения, – тем не менее профессионалы воспринимали мессу как огромный цикл, объединенный во многих случаях остроумным авторским замыслом.

В основе ренессансных месс могли лежать как григорианские хоралы – одноголосные литургические песнопения, – так и светские песни, в том числе любовного содержания. Например, среди церковных композиторов была чрезвычайно популярна французская песня L’homme arm'e, то есть «Человек вооруженный», – ее использовали такие гении ренессансного искусства, как фламандцы Гийом Дюфаи, Якоб Обрехт, Йоханнес Окегем, Жоскен Депре, испанец Кристобаль де Моралес, итальянец Джованни Пьерлуиджи да Палестрина. Предполагают, что под L’homme arm'e в те далекие времена имели в виду Спасителя, но точно установить это нельзя. Не исключено, что интерес именно к этой песенке у стольких великих композиторов объясняется лишь желанием больших мастеров вступить в своеобразное дружеское состязание с выдающимися современниками и предшественниками.

Одноголосная мелодия L’homme arm'e, как, разумеется, и многие другие, часто проводилась крупными длительностями в одном из средних голосов, который назывался тенором; а сам такой напев (cantus) называли «солидным», «прочным» (сantus firmus). Впоследствии композиторы, чтобы продемонстрировать мастерство и принести дань уважения своим прославленным коллегам, стали брать за основу многоголосный первоисточник какого-нибудь другого автора – мотет, который пелся в церкви, или даже светский мадригал на любовную тему. Ведь земные чувства часто понимались как аллегория любви духовной, порой даже мистически окрашенной: особенно глубокое преклонение перед Богородицей, верность христианской души Спасителю, томление по новой жизни на Небесах.

Умелый мастер был способен разделить музыкальный материал первоисточника на небольшие фрагменты и рассредоточить их внутри ткани крупного многоголосного произведения. Единство задавалось заимствованными интонациями, при этом в восприятии опытных слушателей, как представляется мне сегодня, могла возникнуть своеобразная полифония текстов. Допустим, в основу мессы кладется песнопение на праздник Тела Господня – Pange lingua gloriosi Corporis mysterium, то есть «Воспойте, уста, таинство Тела славного». И его интонации звучат повсюду, то и дело узнаются на слух. И вот церковный хор исполняет мессу: поет обычные слова каждодневных молитв («Господи, помилуй» и так далее), не связанные с каким-то определенным церковным днем, – но одновременно слух прихожан улавливает интонации Pange lingua, и мы невольно начинаем вспоминать слова этого гимна, восхваляя про себя в праздничный день Тело Господа.

Можно сказать, что в эпоху Ренессанса мы имеем дело с абсолютной музыкой (пусть само это понятие сложилось уже в XIX веке по отношению к светским концертным сочинениям, написанным к тому же совершенно другим языком). С такой музыкой, которая не восходит к нашему непосредственному чувственному опыту, а скорее является вещью в себе. И хотя возникает она, конечно, как часть церковной службы, но вместе с тем является и усладой для любителей высокого искусства. Нам сегодня просто не хватает опыта слухового погружения в мелодический фонд того времени, чтобы получать интеллектуальное удовольствие, сопоставимое с тем, которое должны были испытывать современники.