Вот только я не стал смотреть, ибо не настолько гениален. Увы. У меня была другая забота. Артефакт «Скорость», но не тот, что я вчера по неосторожности активировал, а тот который был у местных.

Куда он всё-таки мог деться? И единственный человек, который мог хоть что-то знать это Леба. Да я помню, о своих сомнениях, и очень может быть, что гнома не в курсе. Но если не спрошу, то не узнаю. Буду потом сомневаться. А мне оно надо? Да и, как известно, за тот самый спрос морду не бьют. Ведь так?

Оказалось, нет. Бьют. По крайней мере, пытаются это сделать. Стоило мне войти в камеру к заключённым, как три женщины и два мужика, один из которых гном, тут же прижались к стеночке, и только дикая гнома, гордо задрав подбородок пялилась на меня.

Хороша чертовка, и сиськи у неё большие. Да и сзади приятненько посмотреть, и поиметь… Так, стоп. О чём это я? Ах да! Точно!

Когда подошёл к ней с умным видом, Леба всем своим видом показывала презрение ко мне. Испепеляла взглядом, так сказать. Но я как безответственный человек воспламеняться не стал. Делать мне больше нечего.

— Леба, меня интересует артефакт «Скорость», который был у вас тут, и при помощи которого Лари надеялась нас грохнуть.

— Не понимаю о чём ты, — цедит сквозь зубы.

— Врать не хорошо, — тяжело вздыхаю. — Ты ведь понимаешь, что я всё равно заставлю тебя вспомнить.

— Хорошо, был такой, — проявляет покладистость, — Лари взяла его с собой, как и аптечку. Куда делся не знаю, можешь пытать меня, но чего не знаю, всё равно не смогу сказать, — казалось бы, задрать голову ещё выше невозможно, но ей удалось.

— Но ведь у тебя могут быть предположения? — приподнимаю бровь.

— Там, кивает на дверь, которая, находится сбоку от меня.

— Там? — оборачиваюсь в указанную сторону.

Делаю шажок в том направлении, при этом прокручивая тело на девяносто градусов. Видимо они тренировались. Девушка и один из мужчин стоящих у стены. Ибо атака их была одновременной.

Пырнуть меня пытались в живот и спину. И знаете чем? Ложками. Ага. Заточенными ручками ложек. Серьёзно? Прямо криминальный боевик какой-то.

Но не разочаровывать же людей и гномов? Они так готовились, старались, тренировались и точили. Поэтому поступил, как в тех самых айкидо, ветка прогибается под снегом, а затем выпрямляется. Или это не относится к данной ситуации? Без понятия. Просто вспомнилось и звучит красиво.

В общем, провернулся, ухватил руки с заточками и помог, юным уркаганам не промахнуться. И чего так удивлённо смотрят друг на друга? Как будто впервые поняли, что всё могло пойти не так, как планировалось.

Точнее не совсем так. Хотели же пырнуть и пырнули. Друг друга только, а не меня. И чего так неодобрительно зыркают глазками? Вот странные люди. Помогай таким после этого!

Ножки резвые подломились и несостоявшиеся убийцы рухнули на пол, держась за столовые приборы торчащие из животов.

— Амлет! — одна из трёх женщин отлипла от стены и бросилась к моему несостоявшемуся убийце.

Бухнувшись на колени, потянулась было к заточке, но в испуге отдёрнула руки, когда мужчина застонал.

— Им нужна «Аптечка» иначе они умрут! — яростно выкрикивает мне дамочка.

— А мне нужен артефакт «Скорость», — опускаюсь на корточки. — Где он?

— Не знаю! — бешено вращая глазами, шипит на меня. — Ты должен спасти моего мужа.

— Почему?

Верите, нет, но я офигел от такой предъявы.

— Он же сейчас умрёт?

— И что? — склоняю голову набок. — Или ты считаешь, что я должен потратить заряд артефакта на того, кто пытался меня убить? А потом когда моим людям понадобится помощь, смотреть, как они умирают? Увольте.

— Ты мерзавец, — женщина, вскочив, пытается ударить меня, но я уже на ногах. Так что просто перехватываю и заламываю ей руку.

— Арты уже подзарядились, и я готов сменять их заряд на жизнь твоего мужа, если получу «Скорость», всё просто.

— Ты никогда не получишь его, — пуская кровавые пузыри улыбается Леба.

— А ты умрёшь, — оттолкнув от себя жену умирающего, направляюсь к двери.

— Стой, — выкрикивает шальная баба, — спаси моего мужа или клянусь последней богиней Фаэтона, пойду за тобой и не знать мне покоя, пока не отомщу.

— На Фаэтоне нет богов, — усмехаюсь.

И тут перед глазами, вспыхивает надпись: