В свои пять Паша, познав уже и угол, и отцовский ремень, со всей серьёзностью относился к родительским угрозам, равно как и к существованию Деда Мороза и Зубной феи. Поэтому, попыхтев немного, поканючив, он и в этот раз снова взялся за ложку и, бурча что-то под нос, нехотя отправил её содержимое себе в рот, не преминув при этом скорчить рожицу несчастного ребёнка.

– Сейчас получишь подзатыльник – будешь ещё тут рожи строить, – строго заметила ему Лена.

Паша молча мусолил во рту кашу, понурив взгляд и стараясь не смотреть в строгие мамины глаза. А в папины – особенно.

– Я всё! – тут радостно воскликнул Саша, показывая маме пустую тарелку.

– Вот Саша – молодец! – убивая сразу двух зайцев, произнесла Лена не столько в поощрение старшему, сколько в назидание младшему сыну.

Паша, правильно поняв намёк, стал чаще работать ложкой, но при этом и громче сопеть носом.

– Иди, сынок, поставь тарелку в мойку и принимайся за книжку.

– Опять книжку? – заныл Саша, – А можно я с Пашей в конструктор ещё поиграю, когда он поест?

– Так! Слышал, что мама тебе сказала? – вмешался отец. – Ну-ка живо пошёл в свою комнату и сел там читать. Сейчас приду, проверю.

Саша, дабы не давать повод отцу для дальнейших действий, которые могли обернуться для него неприятностями, предпочел раствориться в полумраке коридора. Паша, не доев примерно треть от первоначального объема так нелюбимой им и уже успевшей хорошенько остыть каши, которая теперь превратилась в вязкую клейкообразную неприглядного вида массу, оттопырил нижнюю губу и принялся опять за то, что у него получалось лучше всего, – канючить:

– Ну, мама, можно я не буду её доедать? – при этих словах Паша мастерски стал изображать из себя состояние, близкое к смерти в результате удушья от острого химического отравления. Остатки недоеденной, но отлично пережеванной овсянки стали спускаться с его по-прежнему оттопыренной губы, а глаза заблестели капельками вымученных слёз. – Ну, пожалуйста, мам!

– В угол опять захотел?.. Так! Съешь ещё две ложки и дуй отсюда, – не выдержала Лена, сдавая свои первоначальные позиции и внося в завтрак элементы торга.

– Одну ложку! – резко изменившись в лице, с видом дельца понизил мамину ставку Паша.

– Я тебе сейчас дам одну ложку! И ложкой ещё по лбу в придачу. Ну-ка ешь быстро, пока я не передумала. Две ложки!

Паша перестал жевать, перевел глаза с каши на край стола и начал всхлипывать. Не видя никакой реакции родителей, он стал всхлипывать громче. Одна, а затем и вторая его слёзы упали поочередно на клеёнку. В тиши кухни этот звук хорошо был слышен обоим родителям. Алексей тяжело вздохнул, строго глядя на отпрыска, и продолжил пить свой чай.

Паша, потянув левую руку к глазам, пока в правой всё ещё находилась ложка, стал давиться тем, что у него оставалось во рту, готовясь, судя по всему, извергнуть из себя и это, непроглоченное, и то, что уже благополучно переваривалось в желудке.

Алексей при виде этой хорошо известной ему сцены продолжал сохранять спокойствие, хотя руки его явно чесались.

– Хорошо, хорошо! Ещё одну ложку! – окончательно сдалась Лена.

Паша внезапно прекратил пыхтеть, быстро утёр глаза, с видимым трудом проглотил кашу и погрузил ложку в её остатки в тарелке только наполовину. Но бдительная Лена не позволила сыну так задешево уйти сегодня из-за стола:

– Полную, полную ложку бери, как договаривались!

Договор дороже денег. Это в семье Ропотова знал даже пятилетний Паша. И он, пересилив себя, набрал почти полную ложку каши и быстро определил её в свой маленький ротик. Не успев прожевать и проглотить эту выстраданную им последнюю порцию утреннего испытания, он сорвался из-за стола, и только одетые в белые носки его пяточки замаячили в глазах не успевших никак среагировать родителей.

– А прожевать?! Паша! – только и крикнула Лена в след убегающему мальчугану, уже успевшему и проглотить ненавистную ему кашу, и что-то прокричать раздраженно своему старшему брату.

– Лен, а где пряники? Мятные эти, – неожиданно вспомнил Алексей, почувствовав, что чего-то не хватало ему для завершения утреннего чаепития.

– Так дети ещё вчера их доели, – ответила Лена, смущенно улыбаясь.

– А конфеты, которые твоя мама в прошлый раз нам привезла?

– Тоже кончились, в воскресенье как.

– Опять я всё пропустил… Так чего, к чаю нет, что ли, больше ничего? – почти с обидой в голосе спросил Алексей.

– Ну, вот ты сам после завтрака сходи и купи: и пряники, и конфеты. Я вот тебе сейчас список дам, чего ещё нужно. – Она встала и сделала шаг по направлению к шкафчику, где лежали блокнот и ручка.

– Ну вот, нашёл себе работу, – полушутя, пробухтел Алексей.

Лена ответила ему только смехом.

Глава X

Уходя из дома, Ропотов вооружился списком продуктов, которые ему нужно было купить в магазине. Ещё на пороге квартиры он, увидев в мобильнике несколько неотвеченных вызовов, стал набирать номер своего друга и коллеги Кирсанова. И уже выйдя из подъезда, наконец после долгих длинных гудков услышал знакомый голос Димы.

Кирсанов так же, как и Ропотов, остался сегодня дома. Собираясь привычно на работу и услышав поставившие его в тупик новости, он, первым делом, стал обзванивать коллег, чтобы как-то сориентироваться и спланировать наступивший день. До Кольцова и Ропотова он так и не дозвонился. Заместитель же Кольцова Николай Павлович Авдеев ответил ему, что фирма сегодня не работает, и ему, Кирсанову, как и всем сотрудникам, не нужно приезжать сегодня на работу. Обсудив между собой все последние события и высказав друг другу обеспокоенность по поводу их возможных последствий, они договорились и дальше поддерживать связь, обмениваться новостями и планами теперь уже на завтра.