Шрифт:
Но даже если шлюха, я не позволю Шилову ее обижать!
В мгновение ока подлетаю к этой парочке, рычу на приятеля:
— Отошел от нее!
Тот оборачивается, хмуро басит:
— Карц, иди по своим делам!
— Отошел от нее, я сказал!
Шилов выпускает из рук девушку, и та мгновенно прячется за моей спиной. Игнату такой расклад критически не нравится:
— Карц, теперь ты отойди, а лучше исчезни!
Складываю руки на груди, всем видом показываю, что и шагу с места не сделаю.
— Тебе что, девок мало?! Как друга прошу, свали и про эту снегурку забудь!
Замечаю, как глаза приятеля наливаются кровью.
— Ты офигел?! — рычит он.
— Это ты офигел! Я видел, как ты ее за волосы держал! Ты в два раза больше этой девчонки, но это не мешало тебе ей угрожать… Тянет на попытку изнасилования. Здесь это можно?
Шилов резко тушуется, грозно рычит в нашу сторону и уходит. А я поворачиваюсь к моей рыжей стервочке.
— Спасибо… — лепечет она, поправляя платье.
Оглядываю ее с ног до головы. Нет, она не хорошенькая, она восхитительная! Жадно впитываю в себя ее образ, на миг забываю, кто она такая, очень хочу обнять. Даже тянусь к ней, но резко себя останавливаю и с усмешкой говорю:
— Теперь понимаю, почему ты тогда назвала меня нищебродом… Думаешь, ты мне не по карману?
Еще недавно в ее взгляде было море благодарности, сейчас же только презрение. Она строго чеканит:
— Не думаю… Знаю… Не тянешь ты на человека, которому по карману такая, как я!
И хватает же наглости! У меня от ее слов моментально начинается нервный тик, уже даже немного понимаю, почему Шилов так грубо к ней отнесся.
— Ах ты… — хочу ее отругать, да только кто бы меня слушал!
Рыжая сучка фырчит, разворачивается и быстро уходит.
Стою на месте, как оплеванный индюк… Почему индюк? Да только последнего индюка могла кинуть девка после того, как он второй раз спас ее шкуру!
Глава 29. Аукцион
Тогда же:
Натан
«Значит, не по карману ты мне, да?» — рычу про себя, вспоминая ее злые слова.
И да, моя стервочка — всего лишь лот, будь она неладна. И снова да, я никуда не уехал — не смог. Ходил по залу в поисках рыжей королевы, но так и не нашел, она как сквозь землю провалилась. Впрочем, как и Шилов, я его больше так ни разу и не увидел.
А потом началось это драное шоу…
Я не знаю, сколько девушек поочередно выходили на сцену. После десятой я перестал считать. Как их там только ни крутили на потеху публике, чуть раком не ставили и едва не заставляли показать сиськи. Зрелище было еще то… Девок много, а я запомнил лишь мою стервочку. Она вышла на подиум, как королева. Покрутилась, исполнила пару движений в стиле Bellydance, опалила взглядом половину гостей и ушла, гордо покачивая бедрами. Я получил от ее выхода такое удовольствие, какого уже давно не испытывал. Я готов на нее вечность смотреть, ей богу.
И ведь права, сучка такая, она мне не по карману! Хотя бедным я себя уже давно не считаю. Бедность, на мой взгляд, вообще состояние ума, а я мог быть разве что на мели, и то давно такого не случалось.
Мой отец — ювелир. Самый настоящий, из тех, что сидят с лупами над работой сутки напролет. Моя семья всегда была состоятельной, хотя миллиардов не имела, в отличие от Трубачёвых, например, владеющих гигантской строительной фирмой. Ювелиры таких денег не зарабатывают, хотя этот бизнес был, есть и будет прибыльным. Мой отец всегда был при деньгах, а еще любил экономить. Наверное, именно поэтому, когда мне исполнилось восемнадцать, он прекратил меня финансировать, заплатил только за мое обучение.
Я экономить не люблю, душа для этого слишком широкая и нередко несется вскачь. Но отцовские уроки не прошли совсем уж даром, и накопления у меня есть. Правда, на данный момент они не превышают сумму в тридцать тысяч евро. А этого не хватит даже на стартовую ставку…
«Кретин, тормози! — пытаюсь привести себя же в чувства. — Ты всерьез отдал бы всё, что есть за душой, за какую-то девку?! У тебя нехватка женского внимания? Так иди полистай телефонную книжку!»
Ну да, ну да, грудь у моей стервочки — прелесть. Но, например, у Ксюши номер три в моей телефонной книжке она даже лучше. Попа? Элечка! Ноги? Марина! Только даже если сложить их всех вместе, не произведут на меня того же эффекта, как лот под номером триста тридцать три. Мне в ней нравится всё! Даже ногти на мизинцах! Я не помню, какие они, но отчего-то уверен, что они бесподобны.
— Дорогие джентльмены, начинаем аукцион! — вдруг объявляет ведущий. Под потолком взрывается несколько десятков хлопушек одновременно, и на гостей падает конфетти вперемешку с цветной фольгой. Декорации на импровизированной сцене-подиуме резко меняются. Откуда ни возьмись появляется платформа, на которую становится первый лот, а рядом ставится деревянная трибуна с увесистым молотком. Пространство вокруг сцены мгновенно заполняется стульями.
Смотрю на часы — и правда полночь! Время пролетело в один миг…