Это у него такая игра? Ну конечно, да!

Если не так среагирую, будут последствия, только непонятно какие. Ударит? Запрет в ванной? Сделает что-то хуже? Просто так девушку из группы высоких возможностей не выбирают. Мы — слишком дорогое удовольствие.

 «Господи, пожалуйста, кто-нибудь, выдайте мне правила…»

— Ждана?

Натан всё еще ждет ответа.

Снова растягиваю губы в улыбке и говорю максимально спокойно:

— Всё в порядке, конечно…

Решаю изобразить полнейшее понимание ситуации.

«Хочется тебе потрахаться на стороне? Иди и потрахайся, милый! Что угодно, лишь бы ты улыбался… Я ведь тебе не жена, чтобы ты передо мной отчитывался».

Жду, что он сделает дальше, и к своему ужасу замечаю, как его лицо начинает хмуриться.

«Дьявол, я ошиблась? Нужно было устроить истерику? Мама…»

Оглядываю комнату в поисках укрытия, но это самая обычная спальня, можно спрятаться разве что под кроватью, и то он достанет меня оттуда за полминуты.

Замечаю на столе поднос с яблоками, там же нож для резки фруктов, вчера забыла убрать. Очень хочу его схватить, но понимаю, что мой жест не останется незамеченным. Натан — не Роман, он гораздо опаснее. Он больше, быстрее, к тому же гибкий, в его теле нет лишнего веса, я ему не противник! Он легко может меня прибить, ему даже сложно это не будет.

— Раз всё в порядке, значит, я пошел? — вдруг спрашивает он, беря сумку.

Я замираю, не шевелюсь, когда он проходит мимо. Выдыхаю, лишь заслышав звук запираемой двери.

«Кажется, пронесло…»

Плюхаюсь на кровать и какое-то время просто лежу без движения.

Такое ощущение, что у меня в мозгу умер миллион клеток. Да, встряска получилась что надо. Кроме того, отличная пилюля против ненужных чувств. Качественная, с гарантией! Никаких положительных эмоций к Натану после сцены с презервативами у меня не осталось. Даже могу запатентовать название пилюли — антивлюбин!

На какую-то минуту-две я будто бы снова оказалась во власти Романа. Страх быть избитой поглотил меня с головой, разбил изнутри на миллион осколков, словно я и не человек, а хрустальная статуэтка. Чуть тронь — и рассыпалась.

Кое-как собираю себя по кусочкам, по осколочкам, чувствую, как взмокла, как страх просочился через поры отвратительной вонью. Скидываю платье, сразу иду в прачечную, засовываю его в стиральную машину. Потом иду в ванную. Долго стою под душем, позволяя струям горячей воды смыть следы пережитого.

«Ты к нему слишком строга, дорогуша! Он позволяет тебе видеться с Аней, он тебя не бьет, не ограничивает твою свободу. Это твой лучший джентльмен, и ты будешь делать всё так, как он хочет, всё, чтобы он был счастлив …» — выступает в защиту Натана мой здравый смысл.

Буду, да, и сделаю всё возможное, чтобы он захотел продлить контракт, хотя это вряд ли случится, раз он уже смотрит налево. Но любить его при этом мне совершенно не обязательно.

Превращаюсь чуть ли не в вареного рака под горячими струями.

Когда выхожу из душа, даже не накидываю полотенце, позволяю прохладному воздуху спальни себя остудить. Иду к шкафу, нахожу в дальнем углу своей полочки трусы, больше похожие на бабушкины панталоны. Мои любимые и настолько не сексуальные, что вынуждена их прятать, дабы не разрушать имидж женщины-вамп. Надеваю безразмерную майку, закутываюсь в халат и иду на кухню лечить нервы мороженым.

По пути вдруг натыкаюсь на недавно купленную мной книгу «Мистер Мерседес». Так и не было времени прочитать.

«Может, хоть как-то отвлекусь, забудусь…»

Прихватываю ее и усаживаюсь за кухонный стол в обнимку с ведерком ванильной радости. Втыкаю ложку в самую середину, отправляю в рот порцию и замираю, погружаясь в чтение.

Всё в этой книге мне знакомо до боли, всё понятно, всё отзывается.

Первая сцена: ночь перед ярмаркой вакансий, но у дверей уже очередь из безработных, желающих быть в рядах первых, кто утром встретится с работодателями, и среди них молодая женщина с грудной дочкой, спящей в слинге. Мать взяла ее с собой в ночь несмотря на то, что у малышки жар, потому что ее не с кем было оставить… Вот как сильно ей нужна работа!

В этот самый миг я словно проваливаюсь в прошлое. Когда я была одна с грудной Анечкой, и мне некому было помочь, совсем некому! Мы были с судьбой один на один. Да, мне хватило ума заработать денег. Не стояла ночами на улице, чтобы утром вымаливать работу, но страх того, что это может случиться, был так силен, что и описать не могу. Самый мой страшный страх на тот момент — что нам с Аней нечего будет есть.

Женщина из книги так устала, что спит стоя. О, какое же знакомое чувство! А еще она ощущает сумасшедшую вину за то, что она мать-одиночка и не может как следует позаботиться о ребенке, вынуждена взять малышку с собой на улицу, потому что у нее нет другого выхода. Мне понятен ее стыд, ее ужас… Ох, как понятен! Я жила в этом ужасе, я в нем тонула, и мне тоже было стыдно, что не смогла обеспечить своему ребенку счастливое детство, не была с ней рядом, когда она во мне нуждалась… Получается, паршивая мать!