«Не прикидывайся олухом, – продолжала Диди. – Конечно, я понимаю, что каменный монстр собрал много всякой твари вокруг себя, но знаю твердо: не все запугивается и продается. Вы пытались приобщить меня к вашим преступлениям против людей, но у вас ничегошеньки не вышло. И не выйдет. Все домашние игрушки поддерживают меня. Они не такие, как уличные. Ха-ха!»

В ответ Дино неожиданно рассмеялся. Поразительно тоненько хихикнув, он сказал глухим голосом:

«Мне без разницы, что говорят драные домашние игрушки. Зло победит добро. Вариантов нет. Именно зло. Сказать по правде, ты даже не представляешь себе всемогущество плохого. Не беспокойся, скоро, очень скоро, вам доведется в этом убедиться. Оглянись вокруг себя своими малеванными «лупяшками» да запомни хорошенько, ведь скоро все это останется лишь в твоей памяти. Всё-всё изменится – и ты не узнаешь город, погребенный под вечным асфальтом. Да и кому смотреть? Ваше место – под ним, родимым. Асфальт поглотит всё…»

Ошарашенная Диди ничем не выдала охвативший ее ужас.

«Игрушки, это много, поверь мне, – ответила она, собрав силенки воедино, – пусть у вас, тяжелых монументов, и создается ложное впечатление, что в этом мире главные вы, но это неправда…»

Она осеклась, оттого что какие-то тени промелькнули – и в глубине двора, и за наскоро задвинутой занавеской в окне ближайшей многоэтажки напротив.

Создалось ощущение, что много глаз и ушей поглядывает и подслушивает их разговор со всех сторон…

Диди отошла от Дино, но решила отныне внимательно наблюдать за происходящим.

Теперь по вечерам она уже не готовилась к еженедельной поездке в магазин, чтобы мельком увидеть Лилю, а, делая вид, что лежит беспамятно и безрассудно в своей удобной игрушечной спаленке, размышляла, пытаясь разобраться, что происходит в городе.

Когда Лика засыпала, Диди осторожно пробираясь между «спящими» игрушками, залезала на подоконник и рассматривала детскую площадку.

То, что происходило там лунными ночами, ее шокировало до беспредела. Она поняла, что над горожанами нависла серьезная опасность.

Диди, конечно же, поделилась своими опасениями с самыми близкими приятелями.

Она давно дружила с семейством резиновых лошадок и маленьких пони из игрушечных наборов Лики. Бедная малышка, выросшая в городе и никогда не видевшая настоящих лошадей, кроме как в зоопарке, маленьких пони считала жеребятами, то есть детенышами папы-коня и мамы-лошади.

Одни пони были из Китая, другие – из Германии. У них были разные характеры. Китайские пони плохо причесывались и быстро расплетали косички, в которые заплетала хвосты и гривы Лика, их хозяйка. Они были своенравней и лукавей, чем немецкие.

Зато немецкие – были грациозны и гладки. К косичкам они относились с уважением и не портили их при первой же возможности, оставшись наедине.

Ликина мама утверждала, что немецких пони неопасно грызть, и их делают из питательных материалов, но Лика ни разу не отваживалась даже просто прикоснуться зубиком, боясь испортить лоснящийся блеск своих любимцев.

Китайских же лошадок она специально не трогала, ведь судя по маминым словам, они могут обидеться и, как-то по-своему таинственно, отомстить.

Как бы то ни было, лошади вместе с Диди несли дежурство на подоконнике день и ночь напролет. Но они дорожили местом домашних игрушек, а потому многого не видели, прекращая полуночные бдения при любом тревожном сигнале. При малейшем движении спящей хозяйки или звуке шагов около двери, беззвучно заржав, лошади дружно вставали на дыбы и вскакивали в коробку из-под обуви, выделенную под конюшню.

Зато днем от множества их вопросов о положении дел в городе у куклы просто голова шла кругом. Пока отсутствовали люди, Диди организовала пресс-конференции, рассказывая «неволшебным» игрушкам о результатах ночных бдений.

Чтобы держать всех в курсе событий, игрушечное сообщество лошадей и Диди, пользуясь игрушечным печатным станком, выпускали в конюшне газету «Скаковые вести». В ней лошади сообщали кратко о самых важных событиях, а затем забрасывали правдивую информацию в мир через открытые форточки.

Вскоре, однако, появились непредвиденные неприятности.

С удивлением Диди обнаружила, что некоторые игрушки в среде детей пребывали не с любовью, а со злобными настроениями. Это хорошо маскировалось, так что родители, тратившие на приобретение игрушек немалые деньги, даже не подозревали, что вводят в дом врагов своих детей. Потом многие хватались за голову и вопрошали:

«Откуда все это взялось в нашем ребенке? Разве мы не щадили своих средств, чтобы приобрести современные и очень дорогие игрушки? Это ужасно».

Никто не подозревал, например, что «играшки-мультяшки» жили самостоятельной жизнью и только создавали видимость послушания кнопкам и джойстикам.

Понятно, что программы подобных игрушек создавались наемным воинством Иквакера.

Некоторые отчаянные головы сопротивлялись навязанным программам. Но это было не под силу многим, очень многим носителям невидимых храбрых сердец. Часто приходилось лавировать. Ниндзя-черепашки, прорезиненные индейцы и солдатики, например, то служили своим маленьких хозяевам, то боролись против них.