— Мисс, я давно вас жду, — не прекращая улыбаться, заявил газетчик.

Давно? Давно ждет? Здесь, у выхода из «Улыбки Вилены»? Значит, видел, как она вошла. И что же Гай Сарам напридумывал насчет того, как Дженни проводила последние несколько часов? Она торопливо выпалила:

— Я была здесь по делу!

Естественно, по делу. Зачем же еще ходят в такие заведения…

Дженни нервно переступила с ноги на ногу, поудобнее перехватила объемистые пакеты с подарками Ирви и решилась заглянуть в глаза Гаю. Он не смеялся. Уже неплохо.

— Мисс Дженнифер, — торжественно произнес газетчик. — Я искал вас, чтобы извиниться за мое неподобающее поведение.

— Что-что? Извиниться?

Она была готова к чему угодно, но не к такому началу беседы.

— Я прошу прощения за мое неподобающее поведение, — отчетливо повторил Гай. — Мне никак не следовало ставить под сомнение ваши слова. Насчет подвигов. Извините, просто в тот момент мне показалось, что это было шуткой.

Дженни приободрилась По крайней мере, вопрос о ее посещении дома терпимости уже ушел на второй план.

— Ладно, — милостиво кивнула она, — про атаку тяжелой кавалерии я в самом деле пошутила. Я же была в пехоте, вот и китель остался.

— Мне следует серьезнее относиться к словам тех, кто побывал на войне, — покаянно промямлил репортер. — Извините.

Он был так невыносимо серьезен, что это сбивало с толку. И, наверное, рассчитывает на такой же серьезный ответ. Нужно собраться с мыслями и соорудить что-то высокопарное. Дженни закатила глаза, как будто подходящий ответ мог оказаться написанным в вечернем небе огненными письменами. Ничего там не было, кроме вороны, которая ободряюще каркнула.

— Ну, э… Ваши извинения приняты, мистер Сарам. У нас больше нет поводов торчать посреди улицы? — да, именно так, «посреди улицы», а не «у дверей дома терпимости». Это правильная формулировка. — Потому что мне нужно дотащить эти пакеты…

К портнихе идти уже поздно. Значит, домой.

— …Дотащить к агентству.

Гай спохватился и протянул руку:

— Я могу предложить свою помощь? Давайте, я помогу нести. Я должен искупить вину.

— Полагаете, это наказание? — притворно нахмурилась Дженни. — Таскать мои пакеты?

— Нет, наверное, — Гай задумался. О, Трохомор, ну почему он такой серьезный? — А можно считать это поощрением? За то, что я долго ждал, чтобы принести свои извинения?

— Можно. Если мы перейдем на «ты». Я не доверю эти пакеты тому, с кем я не на «ты». Договорились? Тогда можешь называть меня просто Дженни.

Гай нагрузился пакетами, улыбнулся и все встало на свои места. В общем-то он, пожалуй, неплохой человек. Тем более, сразу принялся болтать и не спросил, что Дженни делала в «Улыбке Вилены».

— Я очень рад, что все-таки собрался с силами и извинился. Трудно было решиться. Мистер Ковес этого бы не одобрил. Он меня отчитал за тот смех, но я предложил извиниться, ведь он был совершенно прав. Но это его рассердило еще больше. Престиж «Вечернего Эверона» такого не допускает.

Слова из него так и лились. Похоже, ему, как и Ирви, не с кем было поговорить, вот он и торопился высказаться. Дженни с трудом вставила в его болтовню:

— А если бы я согласилась давать интервью?

— О, тогда другое дело! Тогда бы он велел мне ползать перед тобой на коленях!

— Хорошо, что я отказалась.

— С одной стороны, да, неплохо. Для моих коленей очень даже хорошо. Но теперь у нас не будет повода встретиться. Вряд ли мы мистер Ковес снова наведается в ваше агентство, если нет веской причины. А моя работа — сопровождать его.

— А разве мы не можем встретиться не по работе, а просто так?

— Я бы с радостью. А ты согласишься?

— Почему бы и нет. Но сейчас мне нужно в агентство. Да, а почему ты всегда с этим Ковесом?

— У меня исключительная память, такая особенность организма, хвала Терлиозине, богине мудрости. Я ничего не забываю. Поэтому я могу стенографировать, а могу просто слушать. А потом пересказать. И получится точно, слово в слово! Это очень удобно. Иногда важная персона, которая с нами беседует, просит что-то не записывать, а я все равно потом могу повторить. Честно говоря, я иногда только делаю вид, что записываю.

А сам, наверное, рисует в блокноте рожицы, это очень знакомо. Умные люди постоянно так и поступают.

— Но это неважно, записал или нет, я же все равно все могу повторить, — тараторил Гай.

— И мистер Ковес делает из этого важные выводы?

— Да, он мастер на такие штуки. Его очень ценят в редакции именно за умение делать выводы из сказанных, но не записанных слов. Тут-то я ему и нужен. Он считает, что важны не только слова, но и порядок, в котором они сказаны. А также паузы, интонации, ну и всякие другие мелочи.