Я сбежал из ее спальни, испугавшись самого себя. Здравый смысл подсказывал, что надо смириться с отказом. Люди говорят — насильно мил не будешь. Но страсть ослепила меня настолько, что я был способен на все.

И все же Фрея была особенной. Я боялся запятнать ее свет своей тьмой. Осознав это, я отступил. Но беда в том, что я уже не мог остановиться. Черта невозврата была пройдена, когда я дотронулся до Фреи. Все, пути назад нет.

С каждым днем огонь в моей груди пылал все жарче, и я корчился от ожогов. Если вскрыть мне грудную клетку и заглянуть внутрь, то будет видно обгоревшее нутро. Удивительно, как я до сих пор не превратился в пепел.

Но, странное дело, я привык к этому огню, находил в нем удовольствие и искал большего. Новых ощущений, новых встреч с Фреей. Я превратился в мазохиста, наслаждающего своими муками, а Фрея стала моим тираном — прекрасным и безжалостным.

Моя тяга к ней постоянно росла. Меня будто поразила смертельная болезнь. Я неизлечим, тут и думать нечего. Не существует лекарства от страсти.

Если раньше я избегал встреч с Фреей, то теперь я начал следить за ней — это стало первым шагом на пути в бездну.

Я не мог отказать себе в удовольствие видеть ее. Снова и снова. Когда она гуляла в саду, я был неподалеку. Когда читала книгу, сидя на подоконнике, я стоял под ее окном. Она купалась в реке с другими девушками, а я подсматривал. Узнай она об этом, выцарапала бы мне глаза, но я оставался незамеченным.

Прятался неподалеку за живой изгородью. Девушек было семь, но я видел лишь ее одну. Они разделись до нижних сорочек и зашли в воду. Брызгались, резвились, а, наигравшись, выбрались на берег.

Белая ткань сорочки, намокнув, облепила стройное тело Фреи. Я забыл, как дышать. Меня трясло как в лихорадке. Кажется, у меня жар. Если сейчас войду в реку, то вода превратится в пар. Мое раскаленное тело просто испарит ее.

К такому зрелищу я был не готов. Пусть я уже видел обнаженное тело Фреи, но то было воспоминание. Вживую оно манило еще сильнее. Пальцы выкручивало, так они жаждали дотронуться до Фреи. Но вместо нее я трогал себя, подглядывая за ней.

С подростковых лет не делал ничего подобного. Но даже такое наслаждение: от одного лишь взгляда на Русалку было острее, чем со всеми женщинами до этого.

Все катилось под откос. Я уже не шел, а бежал прямиком к пропасти, но не мог остановиться.

Казалось, хуже некуда, но я ошибался. Главный кошмар был впереди — наступил день выбора свидетелей, будь он проклят.

Свидетелей консуммации брака каждый раз выбирают новых. Одного из нашего рода, второго — из семьи невесты. Для этого проводится особая церемония. Традицию не нарушали уже ни одну сотню лет.

В зале для приемов собрались высокородные жители и гости крепости. Харальд и Фрея сидели на возвышении. Еще не муж и жена, но уже повсюду вместе. Не передать, как это меня раздражало. Видеть их вдвоем было невыносимо.

Это я должен сидеть рядом с Русалкой! Меня не покидало ощущение, что брат наглым образом занял мое место, что он — самозванец.

Я стоял среди гостей, сжимал и разжимал кулаки в глухой ярости. Сколько себя помню, Харальд не единожды повторял, что мне достанется все — крепость, казна, титул, а он останется ни с чем. Младшие сыновья лишь тени на семейном древе — именно так он все представлял.

Но вот брат наклонился к Фрее и что-то прошептал ей на ухо, и я осознал, что готов отдать все, только бы поменяться с ним местами. Разве это нормально?

Не знаю, как Фрея это делает. Каким образом она воздействует на мужчин, но я не единственный попал под ее чары. Десятки мужских глаз следили за ней. В них я читал знакомые желания. Мне хотелось убить каждого, кто смотрит на нее, а потом спрятать Фрею подальше ото всех. Я ревновал даже к взглядам.

Но как на нее не смотреть? Она была в бежевом платье, расшитом цветочным узором, и походила на Весну — прекрасное воплощение молодости и самой жизни.

— Как велит традиция славного рода Гидеонов, сегодня мы выберем свидетелей для первой брачной ночи моего младшего сына Харальда, — произнес отец, и гости притихли. — Внесите кубок!

Ударили в гонг, и толпа расступилась, пропуская слуг с чашей на подносе. Она была ростом с трехлетнего ребенка, красно-желтая как медь, с нечитаемыми знаками на боках и весила целую тонну. Четверо крепких слуг-мужчин еле справлялись с подносом.

По легенде кубок подарил нашей семье великий чародей, якобы в благодарность за кров, который ему предоставили. Но это было так давно, что никто уже не мог сказать наверняка — правда это или выдумка.

Кубок обладал магической силой, но постичь все его возможности предкам не удалось. Из поколения в поколение мы использовали его с одной целью — для выбора свидетелей консуммации. В остальное время он хранился в казне вместе с другими ценностями.