Шрифт:
– Кофе это не касается, – отозвался Марко. – Ты как, устроился?
– Устроился, – Крис оседлал стул и спросил то, что давно рвалось с языка: – Какого черта здесь происходит?
Глава 3
– Не поминай нечистого! – ощерился Марко.
– Знаешь, – Крис ухватил с тарелки эклер, – тебе надо было вместо меня в семинарию идти. Святоша!
Назревала очередная ссора. Марко едва сдерживался, чтобы не ответить. Его отвлек писк кофеварки.
Подхватив чашку и пирожные, Марко ушел к Анне. А Крис огляделся, недоумевая, что на него нашло.
Они же давным-давно если не сдружились, то относились друг к другу терпимо. Неудивительно, после всех приключений. И в прошлый приезд все было, как обычно: вместе жили, вместе работали… Помогать в кафе было несложно. Беспокоила только хромота Анны.
А теперь, хотя её нога в порядке, покоя в доме не ощущается.
Тикали на стене круглые часы. Ветерок едва касался легких ситцевых занавесок. В открытое окно долетал звуки ночи: в палисаднике звенели сверчки, откуда-то доносились голоса припозднившихся прохожих, вдалеке гудели редкие в этот час машины. Уют и умиротворение.
Но чувства покоя не было.
Это было странно. И страшно.
Вернувшемуся Марко Крис обрадовался, как родному. Даже попросил:
– Можешь мне тоже сделать кофе?
И нарвался на грубое:
– Нет. Могу угостить только этим, – Марко достал из холодильника кувшин с компотом.
– Кстати, а почему? – задал Крис давно мучащий его вопрос. – Анна не рассказывала?
– Нет. Но если подумать, – Марко подвинул приятелю запотевший стакан, – можно и самому догадаться. Тебе в детстве сказки читали?
Крис кивнул, глядя на влажную полоску от стакана. Тонкая пленка воды двигалась, собираясь в капельки. Они образовали завиток, слишком симметричный, чтобы быть случайным.
– Эй, ты чего?
– Ничего, – Крис ладонью размазал по столу загогулину и сделал вид, что внимательно слушает Марко.
Но тот молча буравил собеседника взглядом, и только когда Крис заметно занервничал, тихо поинтересовался:
– Так что же, по твоему мнению, у нас творится?
– Не знаю. Но чувствую, что ничего хорошего. Например, почему Анна скрывает, что сделала операцию?
– Она не делала, – Марко внимательно разглядывал стакан, но по тому, как напряглись плечи, было понятно, как он волнуется.
– Вы меня за идиота держите?
Чтобы успокоиться, Крис пригубил компот. По языку растекся вкус клубники и мяты. Слишком свежий и сладкий.
Крис поставил стакан. Так резко, что жидкость плеснула через край и почти сразу застыла уже знакомой загогулиной. Только теперь она была розовой. Приторно-сладкой даже на вид, она напоминала амебу, которая втягивала свои ложноножки в попытке оплести разум, погрузить его в сладкий сироп, запутать, поглотить…
Глядя на приятеля, теперь встревожился Марко. Помахал рукой перед лицом, приводя в чувство:
– Крис, что с тобой происходит? Приехал, нервничаешь, в чем-то нас обвиняешь… У тебя все хорошо?
– Нет. У меня не все хорошо. Вот зимой, зимой да, все было отлично. А теперь? Приехал, а мне не рады. Скрывают что-то. Марко, ты забываешь, что я раны Анны знаю лучше, чем свои. Её травма необратима. Даже если сделать операцию не факт, что все получится. Анна еще полгода назад ходила с палочкой, а теперь от хромоты следа не осталось. И этот Авгурий… Кто это вообще?
Голос перехватило и Крис замолчал, в упор глядя на понурившегося Марко. А тот долго смотрел в сторону, то ли не зная, что ответить, то ли подбирая слова. Наконец, когда молчание стало совсем уж тяжелым, тихо заговорил:
– Ты прав. Надо было тебе сразу рассказать. А мы как дети малые, боимся чего-то, ссоримся по пустякам… В общем, Анну вылечил Авгурий.
– Я думал, «чудес» нам всем хватило. Считал, прививка даст хороший иммунитет. Ошибся. Вы…
– Что – «мы»? – вскинулся Марко. – Ты уехал, а мы остались. И боль – осталась. Ты не представляешь, какого это: просыпаться от стонов среди ночи? Или притворяться спящим, зная, что Анна закусывает угол подушки, чтобы не кричать? Некоторые наволочки рвались в первую же ночь.
Марко говорил ровно, но в словах слышалась горечь. Крис замер, боясь помешать, спугнуть миг откровенности.
– Дошло до того, что я искал наркотики. Не кривись, не дозу. Обезболивающее. Морфин, промедол… Все, до чего мог дотянуться.
Крис смотрел на друга и понимал, что тот изменился. Сквозь привычные черты пробивался иной Марко: тот, о котором они ничего не знали. А он не рассказывал, заперев пошлое в самом дальнем уголке памяти.
– Осуждаешь?
– Нет.
Крис не врал. Он не представлял, как бы поступил сам. Возможно, точно так же. Потому что невозможно слышать, как Анна кричит от боли. А для Марко это было просто невыносимо.