– Понятия не имею, - покачал Марцель головой.
– Знаю лишь то, что детей у Борга было несколько, но только один подавал надежды. Лишь один из них получил то, чего так долго добивался Борг

– Силу Святого Патрика?
– уточнил Эйнар, и Марцель кивнул.

– Борг был уверен, что в мальчике течет нужная ему кровь. Ждал, когда он подрастет и окрепнет, чтобы использовать его для своих экспериментов. Думал с его помощью сделать нужную вакцину.

– Которую он бы раздал всем?!
– пробормотала я хрипло.
– О нет, он бы в жизни на такое не пошел!

– Возможно, вакцина была бы не для всех, но Борг смог бы защитить самых важных. Королевскую семью, высшую знать... И Ордена - Дарден и Ирдель - они бы тоже ее получили. А потом бы очередь дошла и до простых людей! Поэтому я и пошел на похищение, лорд МакГорн!
– теперь Марцель уставился в глаза Эйнара.
– Хотел спасти остальных, но я и сам... Я тоже хочу жить!.. А для этого мне надо было попасть в Дарден!..

На это Эйнар усмехнулся, а я... Я произнесла то, что вертелось у меня на языке.

– То есть Борг собирался использовать Робина... Сделать из его крови вакцину, а потом спасти тех, кто ему за это заплатит. Тех, кто одобрял его эксперименты... Тех, кто ставил себя выше других... Выше законов. А что, если бы мой ребенок не выжил?!

– Он бы и не выжил, - отозвался Марцель.
– Все это знали, но решили, что цена вполне подходящая. Жизнь одного ребенка против жизни тысяч людей, которым Борг подарил бы надежду на исцеление?! Что бы вы выбрали, леди МакГорн?
– он уставился мне в глаза, затем посмотрел на Эйнара.
– А вы, лорд МакГорн?

– Твой вопрос настолько же мерзок, как и ты, Марцель!
– первой отозвалась все-таки я.
– Только последняя сволочь может спросить такое у матери. Но я отвечу тебе на совсем другой вопрос, который ты даже мне не задавал. Робин - мой сын, и я его никому не отдам!

– О нет, он не ваш сын, леди МакГорн!
– усмехнулся столичный маг.
– В нем нет ни капли вашей крови, поэтому очень скоро его у вас заберут. А если воспротивитесь, то мальчика отнимут у вас силой. Потому что все хотят жить, а кровь Робина даст нам надежду...

Эйнар молчал, но я видела, как его рука скользнула на рукоятку меча. Судя по взгляду моего мужа, надежды у Марцеля было мало.

Вернее, почти никакой.

Я посмотрела Эйнару в глаза.

– Я никому его не отдам, - сказала своему мужу.
– Наплевать, что за бредовые идеи родились в голове у фанатика Борга и что за дурацкие истории наплел здесь Марцель. Это... физически невозможно, чтобы женщина родила от давно уже умершего святого.
– Какое-то святотатство!

– Они что, его воскресили?!
– Тут я вспомнила слова Марцеля о том, что Борг обратился к Темной, запретной магии.
– Но ведь также нельзя! Нельзя!.. Эйнар, это невозможно!

Схватилась за голову, которая давно уже раскалывалась от боли.

– Возвращайся к Робину, - сказал мне Эйнар.
– Тебе надо отдохнуть и успокоиться.

– Но я...

– Элиз, иди!

– А ты?

– Я останусь. Надо здесь все закончить. Нас с Марцелем ждет мужской разговор.

Его рука вновь скользнула на рукоять меча. Эйнар вытащил его из ножен, затем достал и второй, снимая с Марцеля опутывающие его заклинания.

На это маг завыл, а я... Я кивнула. Мне было совершенно все равно, что мой муж сделает со столичной крысой.

– Хорошо, - сказала ему.
– Я... Я пойду и уложу Робина.

– Иди, - согласился он.
– Иди, Элиз!
– после чего повернулся к Марцелю.

Дальше я уже не смотрела. Ушла, плотно закрыв за собой дверь, за которой маг до сих пор пытался выторговать себе жизнь. Но я знала, что шансов у него нет.

Затем я уложила Робина и долго сидела на краю кровати, разглядывая сонное личико сына. Не могла насмотреться. Гладила спящего ребенка по волосам, твердя - не ему, а себе!
– что никто его у меня не отберет. И никто - клянусь!
– не пустит его ни на какие фантастические эксперименты.

Потому что он мой. Вернее, наш - мой и Эйнара.

А еще он принадлежал клану МакГорнов, потому что здесь все наша родня, и они тоже его никому не отдадут. Пусть только попробуют у нас его забрать!..

Тут пришел Эйнар.

Погасил магические светлячки в комнате Робина, затем подхватил меня на руки и унес в соседнюю комнату, уложив в большую кровать. И я не стала протестовать - не только потому, что у меня почти не осталось на это сил, а еще и потому, что нисколько этого не хотела.