Никита сразу же начал распоряжаться, кто-то пошел за подводой, кто-то сразу же принес какое-то полотно, которым накрыли тело Дарьи. Борискина, успокоившая немного Елену, под руку повела ее домой к Андрею. Возле Никиты Лена остановилась и спросила:

— Куда ее сейчас?

— В морг, там полежит, оттуда и похороним.

— А как же дома, попрощаться, не по-людски как-то получается.

— Время сейчас такое, не до этого, а попрощаться успеете, — сказал Никита и, махнув рукой, отошел в сторону.

Настя с сумкой, в которой они приносили еду, плелась сзади с Бубликом. Сумка била ее по ногам [2], и девочка поправляла ее на каждом шагу.

— Сейчас, отведу их и вернусь, — сказал Андрей Михаилу, за несколько шагов догнал Настю, забрал у нее сумку и пошел рядом. Настя взяла его за руку и так и держала до самого дома.

— Всё, я пошла, — сказала Надежда. — Вечером, может, еще зайду.

— Заходи, конечно, Надя, — сказала Елена и посмотрела на Андрея, будто спрашивая разрешения и одновременно принося прощения за то, что пригласила кого-то в чужой дом.

— Надежда, ты не спрашивай, а заходи, мы всегда будем рады и тебе, и Никите, — подтвердил приглашение Андрей.

Тамара Михайловна возилась на кухне и удивилась, когда Елена достала из сумки нетронутый чугунок с едой.

— Что-то вы быстро вернулись. А что ж это вы, еду назад принесли? Или не так приготовила? Так я пробовала, вроде не пересолено, вкусно всё. А Даша где? Она же с вами пошла.

— Дашу убили сейчас, — тихо сказал Андрей.

— Как — убили? — удивленно спросила домработница, оседая на табурет. — У нас тут, в поселке? Молодая ж баба еще! Ой, что ж творится! Кто ж хоть? Поймали убивцу?

— Да он сам себя потом застрелил. Коваленко какой-то, — ответил ей Андрей, пока Елена молча выставляла из сумки продукты на стол.

— Тьфу ж ты, дурак старый! Пьянь подзаборная. Дрянь, а не человек, бурьян, прости господи, — Тамара Михайловна мелко перекрестилась. — Жена ушла от него, пьянку его да мордобой не вытерпела, а он напьется вечно и в ссаных штанах по улице бегает, кричит всё, что с Буденным вместе воевал. Может, и воевал, не знаю, но скотиной от этого меньше не стал, — она замолчала, будто что-то вспомнила. — Ой, что ж это я языком мелю, дура старая. Это ж надо, такая молодая, — всхлипнула она и еще раз перекрестилась. — Царствие ей небесное, Дашеньке. Уж какая вежливая да приветливая, — и продолжила почти без паузы: — Андрей Григорьевич, Вы бы сели пообедали, что ж Вы голодный сидите, это не дело. Давайте, я Вам супчику налью, свеженького, похлебаете.

Андрей черпал ложкой суп из тарелки, совершенно не чувствуя вкус. Елена что-то сказала и он повернулся к ней:

— Извини, не расслышал. Задумался.

— Я говорю, хлеб возьми. Не наешься так, — повторила Елена.

— Ага, спасибо, — ответил Андрей и взял протянутый ему хлеб.

— Пойду дров занесу, кончаются, — сказала Тамара Михайловна. — Елена Сергеевна, чайник закипит сейчас, налейте Андрею Григорьевичу чай, пожалуйста. Настенька, поможешь?

— Конечно, — Настя встала и пошла за домработницей.

— Странный день, очень странный, — сказала Елена, наливая кипяток из чайника. — Сначала тебя нашла, а прошло несколько часов — и Дашку потеряла. Мы ведь с ней только сейчас сблизились, перед эвакуацией. До этого и виделись раз в месяц самое большое. Так, чай попить, поболтать ни о чем. А сегодня, вот даже не знаю..., — она замолчала, пытаясь сформулировать мысль, — будто судьба возле меня лишних не терпит. Ты появился, а она ушла.

Андрей накрыл ее ладонь своей.

— Случилось, что случилось. Ты себя в это не приплетай. Не надо мешать всё вместе и знаки искать, — он встал из-за стола и поцеловал Лену в щеку. — Спасибо, я чай пить не буду, не хочется что-то. Пойду я, Мишу сменю.

Михаил стоял у баррикады один и переговаривался с кем-то, стоящим по другую сторону заграждения. Тела — и Даши, и бывшего краскома Коваленко — уже убрали.

— С кем это ты? — спросил Андрей, подойдя вплотную к Михаилу.

— Да этот, с вилками, развлекает меня, никак не уйдет. Делится подробностями подмосковного крестьянского быта. Ты поел хоть?

— Поел. Сходи, пообедай, все равно здесь торчать часа три еще, пока придет кто-то.

— Ладно, пойду я, — сказал Михаил и, уходя, сказал невидимому для Андрея собеседнику: Иди уже, замерзнешь здесь.

Андрей, подойдя к щели в баррикаде, увидел, как крестьянин с простреленной рукой уходит, старательно обходя лужи. Время от времени подходили люди, большей частью женщины, полюбопытствовать о подробностях происшествия, всё-таки не каждый день в маленьком поселке стреляют. Война — она где-то, пусть и не очень далеко, а тут рядом женщину убили. Андрей на расспросы отвечал односложно, нехотя и вскоре любопытствующие иссякли, будто кто-то распространил новость, что подробностей не дождаться.

Пришел Михаил, на ходу подбрасывая в руке большое красное яблоко.