Лукас обнял девушку.

— У Эналайз сегодня был очень тяжелый день. Давайте наконец закончим его.

— «Летний сезон». — Голос Клер прозвучал спокойно, но настойчиво. — Спой «Летний сезон», дорогая. Для меня.

Сара повернулась к Лукасу. У нее на лице застыло выражение безмолвной паники.

Лукас начал было вновь возражать, но голос Ральфа прервал его.

— Пожалуйста, детка. Ты скоро перестанешь быть нашей малышкой.

И вдруг, к удивлению Лукаса, Сара утвердительно качнула головой.

Аккомпаниатор взял первые аккорды. Сара отодвинула стул, и Лукас помог ей встать. Она посмотрела на него стеклянными глазами, потом сказала несколько слов и встала около пианино, положив руки на бедра. Пианист сыграл вступление, и Сара запела слегка глуховатым, но приятным голосом, а потом и вовсе успокоилась и начала петь с большим чувством и воодушевлением. Она откидывала голову назад и закрывала глаза на высоких нотах в точности как Эналайз. Хотя Лукас мог бы их различить, даже если бы они стояли бок о бок.

Безусловно, Саре понадобилась большая сила воли, чтобы сделать нечто подобное, когда она была так напугана.

Лукас подумал, что, не имея собственных родителей, Сара была необычайно чувствительна к ласке и нежности родителей Эналайз. В конечном счете она сделала бы все, о чем бы они ее ни попросили. Согласие Сары петь перед всеми, когда она почти болезненно застенчива, свидетельствовало о том, как отчаянно она хотела угодить Ральфу и Клер. Шампанское могло придать ей немного смелости. Однако Лукас должен вытащить Сару из этой жуткой неразберихи, в которую он ее втянул, прежде чем она привыкнет к обожанию со стороны родителей Эналайз.

Все это притворство могло иметь неожиданные и самые неблагоприятные последствия. Славу Богу, Лукас не испытывал безумной страсти к Эналайз, которая привела бы Сару в замешательство. Они с Эналайз всего лишь друзья. Сара тоже могла бы стать его другом. Он не хотел причинять страдание ни одной из этих девушек.

Он украдкой взглянул на Ральфа. Тот был явно в восторге от пения дочери. И неудивительно. Казалось, в Сару вселился дух Эналайз. На последнем куплете она сбросила туфли, прислонилась к пианино, скрестила ноги и вытянула руки вперед.

То же самое сделала бы Эналайз. Но это было совсем не похоже на Сару! Нет, с этим надо было немедленно кончать. Лукас подбежал к Саре, взял за руку, и они повернулись к гостям.

— Все получилось очень здорово! Спасибо, что пришли. А сейчас я должен похитить свою прекрасную принцессу и отвезти ее домой, прежде чем она превратится в тыкву, заявил он, слегка подталкивая Сару к двери.

— Мы приедем домой чуть позже, — крикнул вдогонку Ральф.

— Это карета могла превратиться в тыкву, тихо поправила Сара, — а Золушка снова стала бедной девушкой.

Она смотрела на Лукаса широко раскрытыми глазами. Наверное, он стыдится ее, ведь она сделала из него посмешище, выставила его полным дураком перед друзьями.

— Прости меня, — прошептала она, когда они уселись в машину.

Лукас повернулся к ней. В темноте лицо его казалось непроницаемым.

— Простить? За что?

Сара тупо уставилась на свои руки, сжимающие колени.

— За… ты знаешь… за то, что поставила тебя в глупое положение перед всеми.

Лукас взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. Даже в полумраке она заметила, как его губы растянулись в широкой белоснежной улыбке.

— Сара, ты пела великолепно! Я горжусь тобой! — Он завел двигатель, и они выехали на трассу.

— Тогда почему ты так стремился поскорей увести меня оттуда? — тихо спросила она.

— Ну… — Он медлил с ответом. — Я боялся, что ты слишком много выпила.

— Слишком много выпила? Ты подумал, я пьяна?

— По правде говоря, да.

Сара откинула голову на сиденье и приоткрыла окно. Запах жимолости и жасмина заполнил салон автомобиля.

— А что чувствуют пьяные?

— Ну, ты становишься легкомысленным, теряешь контроль над собой.

— Тогда я действительно пьяна. Хотя все это она чувствовала с того самого момента, как встретила Лукаса, а не только сегодня вечером.

— Честно говоря, я немного удивился, когда ты согласилась петь.

— Я тоже, — призналась девушка. — Я никогда нигде не выступала, даже в школе.

— А ты что, знала эту песню? Ты вообще знаешь много песен? Не может же быть, чтобы Клер наугад выбрала единственную известную тебе песню.