Он задумался, помолчал секунды три, и продолжил:

— По большому счету все не так и плохо, если забыть о том, что ты боишься огласки и кого-то опасаешься. Если кто-то тебя и разыскивал, за те восемь лет, что ты сидишь в лесу, о тебе давно уже забыли (Уна снова чуть не поперхнулась). Ну а то, что люди сюда потянутся лечиться — так нам это даже на руку. Будет заработок, деньги пойдут в кассу общины. Приезжие платят за постой, за продукты — нам хорошо! Опять же — может что-то и купят из наших изделий. Так что нам сплошная выгода. Только скорее всего, ты здесь долго не просидишь, тебя потянет в столицу. По тебе видно, что ты птица не здешнего полета. Там и заработки выше. Только одно тебе скажу: здесь большинство будет за тебя. Если что — я сам прибегу с топором и бошки негодяям поотшибаю — если тебя посмеют обидеть. А там, в городе… там каждый сам за себя. Вот чем и отличается община от города. Мы, какие бы ни были — держимся друг друга. Иначе ведь не выжить. Там… ну, ты поняла. Потому предлагаю тебе хорошенько подумать, и жить здесь — спокойно, без проблем. По крайней мере, до тех пор, пока твоя девочка не станет взрослой. А научить ты ее и так научишь — твоих знаний, уверен, хватит чтобы обучить всех детей в округе. Ведь так?

— Так… — кивнула Уна, слегка растерявшаяся от навалившейся на нее новой информации. Голова шла кругом! За эти дни ей столько пришлось перенести, столько узнать — за восемь лет и части подобного не происходило! Убийства, например! Здесь последнее убийство произошло пять лет назад, когда подрались и порезали друг друга пьяные сезонные лесорубы.

Каждую зиму в село приезжали наемные работники, и население Шанталя увеличивалось процентов на двадцать за счет этих мужиков. Само собой — они вечерами напивались, случались и драки, но в основном обходившиеся без смертоубийства. Местные жители не любили поножовщины, и на следующий сезон любитель хвататься за нож мог больше не рассчитывать. Как и на работу сейчас. А условия у лесорубов были достаточно выгодные — крыша над головой, питание, плюс заработная плата, зависящая от производительности бригады. За сезон можно было неплохо заработать.

Единственное, от чего страдали сезонные работяги — отсутствие профессиональных шлюх. Но община была категорически против возникновения борделя на ее территории. Вернее даже не вся община, а ее женская половина. Были, конечно, некоторые вдовушки, и чего греха таить — замужние бабы, которые охотно шли в крепкие объятия заезжих молодцов, но их было очень мало, можно сказать — все наперечет, да и не одобряли они некоторых городских изысков, в которых обычные шлюхи никогда не отказывали своим клиентам. Воспитание не то, это же север. Здесь женщины более консервативны.

Уна была девушкой взрослой, и прекрасно разбиралась во всех аспектах отношений между мужчинами и женщинами. И все, что можно было знать об этом деле — знала. И о болезнях, приключавшихся от любовных игрищ — в том числе. В медицинских трактатах этому отводился большущий раздел… были у нее такие клиенты. Лечила. Но очень не любила таких лечить. Хотя это и глупо — болезнь есть болезнь, а деньги есть деньги.

— В общем — ты меня поняла? — Кормак пристально посмотрел в глаза Уне — Ты девушка умная, думаю, что поняла. Я хочу, чтобы ты с дочкой жила у нас в селе и как можно дольше. Нам нужны сильные лекари. А мы со своей стороны сделаем все, чтобы тебе здесь жилось хорошо.

— Вы и так для меня много сделали — кивнула Уна — И подушный налог у меня очень маленький, а мог быть гораздо больше. И за землю налог крохотный. Я все это понимаю. И ценю.

— И я тебе еще должен шесть золотых! — кивнул Кормак — И дом.

— Знаешь что, Кормак… — неуверенно сказала Уна, и Кормак тут же ее перебил:

— Хочешь отказаться от денег? Не будь глупой! Это хорошие деньги! И я их спишу на общинные налоги! Хе-хе… Зато община обретет себе высококлассную лекарку! И не надо будет полдня ехать к тебе, чтобы получить помощь! Это стоит того!

— Стоит! — довольно кивнула Фенела — У нас несколько молодых женщин ходят на сносях, так что тебе скоро принимать роды. Невестка наша в том числе! И лучше, чтобы ты была рядом, когда начнутся схватки.

— А Елсана? Она что, не может принять роды? — удивилась Уна. Повитуха Елсана по договоренности с Уной имела исключительное право на прием родов. Лекарка она была никакая, но повитуха опытная, знающая все о своем деле.

— Старая она стала. Слепая. Руки трясутся. На прошлой неделе младенца уронила, когда показывала отцу (Уна охнула). Если бы не папаша, который его подхватить успел… в общем — бояться стали к ней обращаться! — сухо закончил Кормак — Теперь к тебе пойдут на прием. Готовься.

— Ты меня пугаешь — вздохнула Уна — честно сказать, к такому объему работы я не готова.

— Ага, привыкла там у себя в лесу сидеть в берлоге, как медведица! — хохотнул Глава — Когда дом посмотришь? Срочно переселяйся, да и все тут!

— Срочно! — фыркнула Уна — А имущество перевезти?! И я бы хотела увезти оттуда шкаф для снадобий! И стол! Стол мне ужасно нравится, не хочу его бросать! И кушетку для приема больных. И… да много чего еще! Запасы на зиму, например! Дрова! Я дров напилила, наколола — их как перевозить?

— Да ладно тебе! Проблему нашла! — фыркнул Кормак — Завтра же отправлю одного из сыновей с рабочими, и несколько грузовых саней. Вывезут все за раз! У тебя барахла-то… раз, два, и обчелся. Что, я не знаю, что ли? В богатстве тебя не заподозришь. Небось спрятала десяток золотых и считаешь себя богачкой! Хех!

Уна почувствовала, как краснеет, и в голову застучалась мысль: «Откуда знает?! Неужели кто-то подсмотрел?!» И стало смешно — теперь она постоянно будет думать, что кто-то подглядывает и подсматривает. После того как узнала, что за ее упражнениями подсматривали парни.