Откуда-то появился Нафаня — уходя они с мамой заперли этого негодника в доме вместе с Кахиром. Кахир стережет дом и не дает встать больному, оставленному в комнатке при лавке, Нафаня не болтается под ногами и нет опасности, что его кто-нибудь обидит. Все-таки черный кот, а черных котов и здесь народ опасается. Как и в мире Дианы.

Кстати сказать, она задумала спеть маме песенку про черного кота, которому не везет. Забавная, смешная песенка. Людям понравится. Кроме того, петь с Нафаней на плече было не очень-то удобно, а он отказывался сидеть у ног, и постоянно норовил забраться на плечи. А между прочим весит Нафаня уже ого-го сколько! И что хорошего — вот так сидеть на плечах? Ведь того и гляди свалишься! Впрочем — он и «на ручках» не отказывался посидеть.

Так вот — как Нафаня выбрался из дома и как нашел Диану — загадка. Но только нашел, умудрился незамеченным пробраться в шатер, и Диана обнаружила его только тогда, когда ее кто-то мягко, но довольно-таки ощутимо ткнул в коленку. Мол — ты чего меня не замечаешь?! А ну-ка, готовь мне теплое местечко! И тут же запрыгнул к Диане на колени, где и заснул, свернувшись клубочком.

Просидели они недолго. Наелись, напились сока (а кое-кто и пива!), и уже когда собрались уходить, дядя Кормак сунул маме небольшой мешочек, который увесисто так брякнул о столешницу.

— Что это? — спросила мама и нахмурилась.

— Это собрало общество — дядя Кормак был серьезным и даже строгим — не отказывайся! Знаю, какая ты гордая, но это тебе и за лечение, и за то, что вы два дня пели нам. Честно скажу — пения лучше я не слышал. Даже в хоре императора поют хуже, чем вы с дочкой! Так что бери — на еду, на обустройство. Кстати, насчет парня, что у тебя лежит. Я навел справки, оказалось — парень хороший, слово держит, ни в чем предосудительном не замечен. Сам он не отсюда, где-то у него есть мать — вот он ей деньги и отсылает. Молодой, девятнадцать лет всего, но выглядит старше. Говорят, опять же — очень сильный, выносливый. Пусть поработает на тебя. Опять же — охрана. По дому вам надо помогать? Надо! Дров наколоть, баню натопить, воды в баню наносить — все надо! Не вам же вдвоем это делать!

— А мы не вдвоем! Мы вчетвером! — хихикнула Диана, и Нафаня открыл желтые глаза и внимательно вгляделся в Кормака.

— Вчетвером! — хохотнул Кормак — Обожаю твою дочку! Умница, каких мало! Вот если бы еще язык умела придерживать, совсем было бы хорошо.

Кормак подмигнул Диане, и та вдруг застеснялась, украдкой посмотрела на маму. Мама погрозила ей пальцем. Ну да — не должна была вмешиваться в разговор! Но они ведь не чужие! Да и не сказала Диана ничего такого…

Мешочек мама взяла. Долго думала, потом вздохнула, пожимая плечами, и сказала, что купит Диане сладостей. Или вернее Диана сама сходит и купит себе сладостей — каких захочет! Плюшек, пирожных и всего такого. И тут же добавила с хитрой усмешкой, что чем больше Диана купит сладостей, тем больше упражнений ей придется сделать — чтобы выгнать эти сладости из организма! А то ведь растолстеет, как свинюшка! После чего Диана развеселилась, стала скакать и хрюкать, сказав, что ей очень нравится быть свинюшкой и лежать в луже!

Взрослые опять развеселились, и Кормак вспомнил историю из детства, о том, как они с другом сбежали от слуг и валялись в луже, покрытые грязью с головы до ног. А Диане ужасно хотелось спросить — кто такие слуги, от которых сбежал Кормак. Но мама не спросила, а Диана постеснялась лезть к такому грозному дядьке с расспросами. Но на заметку себе взяла — потом у мамы спросит.

Когда выходили из шатра — навстречу им попалась группа мужчин — пятеро, незнакомые. Неприятные такие — грязные, вонючие. Так-то лесорубы не отличались особой тягой к чистоте, но от этих несло, как из помойки. Диана даже поморщилась и фыркнула. А потом вдруг остановилась и замерла — Нафаня, ее Нафаня — спрыгнул с плеча, бросился к одному из мужчин и взлетев ему на голову стал рвать, кусать, драть, визжа, завывая, шипя, как тысяча змей и волков вместе взятых! И не понарошке — он старался добраться до глаз дядьки, драл так, что кровь брызгала и летели кусочки кожи!

Диана ужасно напугалась — не за дядьку, его ничуть не жалко, такую вонючку — Нафанька зря драть не будет: Нафаню могут обидеть! Скажут, что он сошел с ума и убьют! Прямо тут, на ее глазах!

И Диана завизжала! Страшно завизжала, вкладывая в Голос весь свой страх, всю свою магическую силу! Людей, которые попытались прийти на помощь дядьке просто отбросило в стороны. Они так перепугались, что бежали прочь, забыв обо всем, ведомые только ужасным, самым ужасным в мире страхом! И если бы мама не остановила Диану — неизвестно, чем бы это все закончилось. Мама схватила Диану, прижала к себе лицом, уткнув ее в полушубок, и когда подошел встревоженный Кормак со своими стражниками, громко и четко сказала:

— Тихо все! Глава Кормак — наш кот напал на этого человек неспроста, я уверена! Прошу правосудия общины!

И все затихли. Диана не знала, что такое «правосудие общины», но поняла, что у мамы не было другого выхода. И еще поняла, что Нафане угрожает опасность. И тогда она схватила Нафаню и прижала его к себе, сняв с валявшегося на земле мужчины. И тут же спросила своего кота:

— Зачем? Что он сделал?

И Нафаня передал ей то, что он видел перед глазами: маленькая девочка за спиной Нафани, кот в снегу шипит, бьет хвостом, и на него наступает вот этот дядька, который теперь лежит в снегу у входа в шатер. Дядька радостно скалит гнилые, желтые и черные зубы, в руке у него нож — большой, длинный, сверкающий на солнце. Нафане слышно — девочка плачет, рыдает, а дядька облизывает языком с желтым налетом свои потрескавшиеся на морозе губы и что-то говорит. Что-то нехорошее, от чего девочка рыдает еще сильнее. А потом Нафаня бросается вперед, на плохого дядьку, тот бьет ножом… Нафане больно, но он бьется, дерет негодяя, пока негодяй не отбрасывает его далеко-далеко, прямо в ствол дерева, и теперь Нафаня может только ползти и смотреть, смотреть, смотреть. И он видит все, что там происходит. И чего Диана не хочет видеть! Совсем не хочет!

— Мамочка! Это он! Это он убил ту девочку! Это он! — кричит Диана и показывает пальцем на очнувшегося, залитого кровью и озирающегося по сторонам мужчину — Он ударил Нафаню ножиком! Он… мучил девочку! А потом они ее убили! Убили! Мамочка, они ее убили!

— Глава Кормак! — холодным, звонким голосом говорит мама, и ее слышно далеко-далеко — Я обвиняю этого человека в убийстве! Он один из той банды, что убила семью Гершенов! Так, дочка?

— Да, мамочка! — всхлипывая сказала Диана — Нафаня его узнал!