Пустая, скучная, жалкая жизнь — вот что ждало ее впереди.

…Эмма Петровна негромко наигрывала на рояле мелодию из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Играла, а сама краем глаза косилась на сына.

Сквозь полуоткрытую дверь было видно, как Викентий ходит у себя по комнате из угла в угол. Мечется, словно зверь в клетке. Бедный мальчик! Она, конечно, переживала за него, но и радовалась — тоже. В конце концов, это хорошо, что все закончилось, не успев зайти слишком далеко.

«Если бы они поженились, да еще и ребенок родился… о, тогда отвязаться от этой Оленьки было бы не так просто! Нет, все-таки есть бог! И ведь с самого начала было ясно, что это за особа — авантюристка, наглая, глупая, жадная… Угораздило же Кешу влюбиться именно в такую!»

Эмма Петровна осторожно закрыла крышку рояля и позвала:

— Кеша!

— Да, мама? — не сразу отозвался он.

— Послушай, я бы прогулялась… Да и тебе не мешало бы! Такая дивная погода, настоящее лето.

— Я не хочу, — равнодушно произнес он.

— Но ради меня… Пожалуйста!

Целую неделю ее сын не выходил из дома. Работал за компьютером, документы ему пересылали по электронной почте — благо была такая возможность. Он работал в крупной фирме по продаже недвижимости…

— Кеша!

— Хорошо, — Викентий вышел. — Собирайся, мам, махнем в какую-нибудь кафешку.

Эмма Петровна просияла. «Ничего, все наладится! Скоро он совсем придет в себя…»

В конце мая стояла жаркая, почти летняя погода. Оранжевое солнце и не думало садиться за горизонт, казалось, день будет длиться вечно.

Сели в машину, без всяких пробок доехали до центра — там, в одном из уютных уголков Замоскворечья, находилось любимое кафе Эммы Петровны, и, к ее радости, была уже открыта летняя веранда.

Они с сыном заказали себе кофе с пирожными.

Развесистый тополь лениво шелестел над их головами листвой.

Викентий хмурился и равнодушно листал бесплатную газетенку, которую тут подбрасывали на столики.

— Кеша…

— Да?

— Посмотри — вон там, в противоположном углу… — хитро произнесла Эмма Петровна.

— Что? — он, вздрогнув, обернулся.

— Девушка, в синем костюмчике… Рыженькая. И, по-моему, очень славная!

— Мама-а! — укоризненно протянул Викентий. Похоже, на рыженькую красотку ему было наплевать.

— Ну что — мама? Поди да познакомься… Видишь, она тоже в нашу сторону косится!

— Не буду я ни с кем знакомиться! — взбеленился Викентий.

— Будешь эту свою вспоминать?..

Он помолчал немного, отхлебывая кофе из чашки, а потом произнес тихо, с каким-то исступлением:

— Буду.

— Глупо, — холодно возразила Эмма Петровна. — Она того не стоит.

— Откуда тебе знать, стоит или не стоит?..

— Послушай, мы же уже сто раз это обсуждали и решили…

— Мама, я передумал, — перебил Викентий. — Знаешь, я хочу помириться с Олей.

— Что? — Эмма Петровна сделала вид, будто ослышалась.

— Я хочу с ней помириться, — раздельно произнес сын. — Я готов ее простить.

— Господи, и это после всего, что она с тобой сделала… — ужаснулась Эмма Петровна.

— Да, она поступила ужасно, когда сбежала к этому типу, даже не предупредив никого. Но я понимаю, почему она это сделала.

— Почему? — обреченно спросила Эмма Петровна.

— Она очень переживала из-за ребенка. Я же это видел! И это был наш с ней ребенок, и до того она с этим типом не встречалась — да, мама, я в этом уверен, можешь не переубеждать меня снова… Именно потому, что ей было так плохо, она и сбежала. Что-то вроде временного помешательства с ней случилось… Она даже тете Агнии ничего не сказала!

— Ты уверен? — скептически поджала губы Эмма Петровна. — А мне кажется, они с теткой были в сговоре…

— Агния Васильевна не актриса, она не умеет так гениально притворяться! Она просто умирала от горя, не понимая, куда могла деться ее любимая племянница… Словом, я хочу помириться с Олей.

— Ты способен простить измену? — глядя сыну в глаза, спросила Эмма Петровна.

— Я не считаю ее поступок изменой, — сказал Викентий. — Я же говорю: тогда она не владела собой. Ей надо было сделать хоть что-то, и она совершила этот безрассудный побег. Но потом одумалась, к счастью…