Внезапно наскочивший образ горничной ужасно тяготил. Чтобы не оставаться в нём надолго, я заторопилась домой.

– Не спеши. Я тебя подвезу, – сказал мне Ден, – иди пока возьми шампанское, мне нужно ещё кое-что обсудить.

Фуршетный стол находился в другом конце павильона. Туда я и отправилась. Я шла не спеша и думала о том дискомфорте, который вдруг окутал меня только от того, что я перехватила чей-то взгляд. Это абсолютно незначительное действие может вызвать такой внутренний мысленный хаос только в том случае, если этот кто-то слишком много для тебя значит. Так ли много значил Ден для меня? И настолько ли много, что возникло такое острое желание менять что-то в себе? И что конкретно менять? Напыляя на себя что-либо несвойственное нам, мы взваливаем на себя тяжёлую ношу соответствия тому, чего нет. Оставаться собой? А настолько ли я хороша, чтобы бальзамировать в себе эти качества? Но многим ли лучше другие, так же как и я, помимо своих достоинств имеющие недостатки и слабости?

Мы медленно продвигались по проспекту и молчали. Вечер – время пробок. В такие минуты кажется, что все машины города собираются в одном месте, чтобы засветить своё наличие. А ещё это немного похоже на выставку, где представлены образцы разных статусов. Некая проекция на всю нашу жизнь в целом. Здесь дорогие машины позволяют себе запрещённые манёвры, оставляя тех, кто попроще, позади себя, как бы указывая им их место на иерархической лестнице. Всё это почтенное движение и его порядок сминали в прах мотоциклисты, которые ехали куда хотели и как хотели. Среди всей этой какофонии достатка они были самыми манёвренными, отчего – независимыми.

Ден сосредоточенно смотрел на дорогу. Я тихо радовалась, что этот день закончился. Он был не плохим, он был познавательным во всех смыслах, и от этих познаний мне было не по себе.

– А ты молодец, достойно держалась. И, главное, всё время в теме. Откуда ты всё это знаешь? – вдруг спросил меня Ден.

– Слишком много информации проходит через мои руки. А у меня хорошая память, – ответила я.

– А что тебя так напрягло к концу мероприятия?

– Все эти женщины, ты действительно их всех так хорошо знаешь? – аккуратно задала я этот двусмысленный вопрос, уже заранее боясь ответа.

Ден с упоением принялся рассказывать мне о каждой из них, не переставая восхищаться их успешностью. Но ещё в больший восторг его приводила не их успешность, а стервозность некоторых. В тот момент я поняла, что ничто человеческое мне не чуждо, и что я сильно им завидую, а также и то, что со своим набором качеств я не гожусь им в подмётки, а значит, я никогда не буду в его, Дена, вкусе. Мне стало очень досадно, и я неожиданно для самой себя спросила:

– Я хоть немного тебе нравлюсь?

– А как же. Ты умная и целеустремлённая. Ты надёжная, и я всегда могу на тебя положиться, – ответил Ден.

Возможно, раньше я бы очень обрадовалась такому ответу, но сейчас я была им разбита. Всё это в данном контексте звучало как оскорбление. Причём оскорбление не меня в целом, но всего моего женского естества. Понимая, что уже ничего не теряю и пора положить конец своим иллюзиям, которые в последнее время отбирали у меня уж слишком много сил, я вдруг произнесла:

– Ден, ты, наверное, будешь меня ругать, но я люблю тебя.

Не могу сказать, что порадовала его своим откровением, скорее даже наоборот. Он сконфузился, выдерживая паузу, как будто искал корректный ответ, а потом сказал:

– Не могу порадовать тебя взаимностью, но право, Лиза, что это за детский сад? Сразу скажу, что ты нравишься мне. И это не лесть. Есть в тебе что-то манящее.

Я смотрела на дорогу, внимательно рассматривая номер впереди стоящей машины, понимая, что запомню его на всю жизнь. Тогда Ден продолжил:

– Тебе комфортно со мной?

Я покладисто кивнула головой.

– Так зачем омрачать это удовольствие всякого рода зависимостями, объединёнными в одно ёмкое «Люблю»?

Я понимала, что сильно расстроила его своим вырвавшимся признанием, нарушив этим его внутреннюю идиллию. Я чувствовала, насколько в этой точке расходились наши взгляды и насколько ничтожна вероятность того, что когда-нибудь мы всё-таки окажемся вместе.

Вырвавшись из плена городского хаоса, мы наконец добрались до спального района города, где я, собственно, и жила. Остановив машину у сквера, который находился в нескольких минутах от моего дома, Ден неустанно продолжал меня вразумлять. Он вычитывал меня, как девчонку, за эту вдруг проявленную мною слабость. Он что-то говорил о перекладывании ответственности и о переключении с чего-то важного на это выдуманное и сильно утрированное понятие «Любовь».

Я слушала его, опустив глаза, и понимала, насколько ранен этот человек той самой любовью. И как он бежит от этой ответственности. Но в то же время этот урок я усвоила на всю оставшуюся жизнь – первой говорить мужчинам о любви нельзя.

После долгих нотаций он, выдохнув, вдруг сказал непредсказуемое:

– Прогуляемся?

Я, абсолютно не ожидая подобного приглашения после его монолога, когда казалось, что всё кончено и хуже меня женщины, наверное, уже нет, расценила это как нечто интимное, хотя всё ещё ждала подвох.

Мы вышли на улицу и, минуя сквер, направились в глубь городского парка. Весна уже украсила этот мир насколько могла. Природа, наполненная свежестью, сильно отличалась от моей отцветшей души. Всё, что ожидалось с приходом весны и с прибытием бушующих гормонов, отцвело и отшумело, отправившись памятью в раздел «иллюзии».