Шрифт:
– Людка! – в конце коридора махнул рукой Юра и со счастливой улыбкой бросился ко мне навстречу.
Я шла к нему с каменным лицом.
– Ну что, наши победили! – радостно крикнул он и давай меня обнимать. Я его тут же отпихнула.
– Ты дурак?
– крикнула я в его радостное лицо. – Ты вообще в курсе, что Царь в больнице?
– Конечно! Весь класс об этом гудит. Зато теперь и на пушечный выстрел к нам не приблизится! Всем его дружкам вчера хорошенько досталось. У кого переломы, у кого сотрясение. Но этому гаду больше всех досталось!
– Юра, очнись, - я пощелкала пальцами возле его лица. – А если бы его убили? Ты понимаешь, что это мы были бы в этом виноваты!
– А ты когда к бановским шла, о чем думала? Что они возьмут с собой шампанского, конфет, и пойдут с ним мило беседовать? Мы ведь оба понимали, что будет драка! Что прольется кровь!
– Идиот… - вздохнула я. – Опять «Бригаду» смотрел? Бандит ты недоделанный, который носит подтяжи, чтобы штаны не стянули, - дала ему щелбан и пошла в столовку.
Юрка постоял несколько секунд и побежал за мной.
– Да ладно тебе, Царь же не умер! У него с ногой что-то и сотрясение мозга. Я считаю, что он это заслужил! – Юрка ткнул пальцем в свой ожог.
– Зато те, кто вчера уцелел в драке, теперь меня стороной обходит. Я после биологии в тубзик зашел, а там Сиплый, я по привычке назад попятился, а он мимо меня прошел и даже плечом не задел, даже слова ни сказал! Я чуть не присел от удивления! Во, думаю, как их шуганули! Значит, Шаман свое слово сдержал и передал им, чтобы нас больше не трогали. А значит, мы с тобой выиграли эту войну! И нас больше никто не тронет! Радоваться надо, а не с кислой миной ходить!
Царь в сознании, и не при смерти, фух… И я поймала себя на мысли: вот почему я его жалею? Он унижал меня, отрезал волосы, угрожал подпалить мою руку зажигалкой. Наверняка он не думал о том, как мне было больно, обидно, стыдно, противно, когда мне в лицо смеялись, когда я, вымазанная в грязи, стояла на коленях и плакала. Воскресив в памяти эти жуткие воспоминания, я успокоилась и прекратила карать себя за то, что Царь сейчас в больнице. Да и травмы у него не смертельные.
Я взяла рис с рыбной котлетой и компот, Юрка – макароны с сосиской и чай. Устроились за свободным столиком.
– Ты в субботу пойдешь на свадьбу? – спросила я, разрезая вилкой котлету на маленькие кусочки.
– На какую свадьбу? – удивился Юрка.
– Какая-то мамина коллега замуж выходит. Нас вместе пригласили. А что, тетю Олю не позвали?
– Не знаю. Она мне ничего не говорила, - пожал плечами Юрка и откусил сосиску.
– А если позвали, то пойдешь?
– А ты?
– Я как ты.
– И я как ты.
– Тогда давай пойдем?
– Давай!
Съели все до последней крошечки, выпили чай и компот, и отправились на следующий урок.
– Погоди, я гляну в каком кабинете английский, - подбежала к расписанию, посмотрела номер кабинета и поспешила обратно к Юрке, но застыла на месте, когда увидела, как мне на встречу идет милиционер, а за ним четверо из компашки Царя. Хохол и Чиж с фингалами, Сиплый с разбитой губой, и Климов из 11 «А» хромал последним.
– Куда он их ведет? – шепнула я Юрке.
– Н-наверное допрашивать будут… - смотрел им в след Юрка. Лицо у него уже не было таким радостным.
– Юр, а если они скажут, что это мы на них бановских натравили, что тогда будет?
– Хана нам будет М-муха… Х-хана...
– Как минимум предки узнают. Моя меня со свету сживёт!
– Да н-нас за такое могут из школы о-отчислить! Наши м-мамки для директора никто, в отличие от Царёвской.
Мимо нас как пуля пролетела Юркина классная, а за ней директриса. Прозвенел звонок на урок.
– Давай за ними! – Юрка схватил меня за руку, и мы побежали в коридор.
Выглянули из-за угла. Директриса вошла в один из кабинетов и закрыла за собой дверь. Мы прокрались к нему на цыпочках. Юрка наклонился и прислонился глазом к замочной скважине.
– Ну, что там? – шепнула я.
Он прислонил указательный палец к губам. Я отпихнула его от двери и заняла позицию у замочной скважины.
За первыми партами сидели женщины в верхней одежде. Одну из них я узнала – мать Сиплого. Она раньше работала в нашей школе сторожем. А другие, видимо, матери остальных. Парни стояли у доски с опущенными головами. Милиционер сидел за учительским столом и что-то записывал на листок, а рядом с ним, одинаково скрестив руки на груди, стояли учительница и директриса.