– Ну, мам, ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - запрыгала я, умоляюще глядя на нее.
– У нас в школе есть секция, и ходить недалеко.

– Бесплатная?

– Всего двести рублей, - широко улыбнулась я.

Мама округлила накрашенные глаза.

– И давно ли мы богатыми стали? Эта школа и так только деньги тянет. На занавески сдай, в фонд класса сдай, на цветы какие-то сдай, на подарки учителям сдай! Я что, по-твоему, деньги печатаю?

– Ну мам, я так хочу…

– Люда! – крикнула она. – Вот когда будешь сама зарабатывать, тогда и ходи хоть на танцы, хоть на скрипку, да хоть в космос лети! – она прислонила трубку к уху.

Мои губы задрожали от обиды, из глаз вот-вот вырвутся слезы. Какие-то двести рублей отделяю меня от мечты.

– Ну правда, Свет, не напастись на эту школу! И всем наплевать, что я одна дочь воспитываю, на мизерную зарплату.

– Мам, ну разве я о много тебя прошу? – всхлипнула я.

– Ты мне дашь по телефону поговорить или нет? – рявкнула она. – Ноет тут стоит! Иди вымой руки и садись обедать!

Я развернулась и, глотая слезы, пошла в свою комнату.

– Алло, Свет, ты тут еще? Вот представь, летом Людке восемнадцать исполнится, и Мухин перестанет выплачивать алименты. Вот весело заживем! Надо будет ее на лето санитаркой к нам устроить, хоть начнет деньги зарабатывать. Не все на моей шее сидеть. Так, ладно, о чем мы там говорили? Ты в ресторан пойдешь на мой день рождения? Я себе такое платье в универмаге присмотрела, закачаешься! Дорогущее правда.

Я хлопнула дверью в комнату и забралась на подоконник.

Почему она не может понять, что в этих двух сотнях всё: новые подруги, любимое увлечение, концерты, общение, музыка. Я хоть чем-то буду занята вечерами, кроме того, чтобы строчить записи в своем дневнике о том, какая никчемная моя жизнь. Мной впервые заинтересовались, я стала кому-то нужной, а мама даже слышать ничего не хочет!

– Платье она себе присмотрела… - пропищала я и завыла, уткнувшись лицом в коленки.

И тете Свете она наврала, что сдает деньги в школу. Наша классная с меня уже даже не спрашивает. Знает, что все равно не принесу.

Я прорыдала примерно час. А может и больше. Но яркие картинки, как я танцую на сцене, так и маячили перед глазам. Как будто нарочно не давая погрузиться в мой черно-белый мир. Уж слишком сильно мне хотелось вырваться из образа белой вороны. Уж слишком сильно я вцепилась в руку, которую мне протянули. Ведь до мечты рукой подать. Вот она, я почти касаюсь её кончиком пальца. Я не должна отступать, даже если мне придется идти к ней по раскаленный углям.

Вытерла слезы, собралась и подумала, как же мне выклянчить у нее двести рублей. Что бы такое соврать… В голову пришла другая мысль: попросить Юрку, чтобы он взял денег у тети Оли. Например, он может соврать, что ему нужен новый картридж для приставки.

Когда мама освободила телефон, я решила позвонить Юрке, поблагодарить его за проявление заботы, и заодно спросить про деньги. Но лучше бы сделать это при встрече. Вдруг мама подслушает.

– Привет, что делаешь? – забираясь на табуретку с ногами, спросила я.

– Привет. А я это… Учу историю.

– Звоню сказать спасибо, что замолвил за меня словечко.

– Да ну, перестань. Чего тут благодарить-то.

– Юр, может, погуляем?

– Не могу пока. Завтра контроша.

– Долго еще учить будешь?

– Часа два точно.

– Тогда выходим в восемь?

– Слушай, погода дрянная, снег с дождем и ветер. Что-то не очень хочется гулять.

– А мне с тобой поговорить нужно! Короче, в восемь встречаемся на углу у винного магазина.

Не дожидаясь Юркиного ответа, положила трубку.

Из дома вышла в половину восьмого и не спеша побрела к Юркиному дому. Решила зайти за ним, а не то оденется как попало, через полчаса замерзнет и соберется домой.

Мне навстречу попалась Дашка Никитина. Удивляюсь, как она до сих пор не загремела в больницу с воспалением придатков? В такой холод ходит в короткой куртке, мини юбочке и тонких капронках. Она с улыбкой прошла мимо, а меня чуть не стошнило от приторно-сладкого аромата ее воды.

Мне казалось, запах Дашкиных духов теперь преследовал меня повсюду. Было ощущение, что ими пахло и в Юркином подъезде.

– Ты что еще не готов? – я сняла сапоги и без спроса прошла в Юркину комнату.

– Т-только уроки д-доделал. Люд, т-ты зря разделась, мне т-только спортивки переодеть и… - но я уже плюхнулась на его кровать.

– Одевайся, я подожду.

– Может, в-выйдешь из комнаты?

– Давно ли ты стал меня стесняться? И чего так разволновался?

– Д-да ничего… - Юрка полез в шкаф.

Я точно была уверена, что он неспроста так сильно заикается. За много лет дружбы изучила его вдоль и поперек.

– Фу! – сморщилась я, и зажала нос пальцами. – Ужасдо водяет!

– Чем?

– Ужасдыми духаби. Хуже чеб твоиби доскаби! – Юрка посмеялся и сунул ногу в штанину.

Я заметила на столе помидор и, подозрительно глядя на него, встала с кровати. Мне хорошо известно, что Юрка не любитель овощей.

– А что это он тут делает? Неужто кто-то тренировался целоваться? – у Юрки забегали глаза.
– Смотри-ка, вот тут вмятинка, - хихикнула я. – Он хорошо целуется?
– подкидывая помидор в руке, я с улыбкой наблюдала, как лицо друга становится краснее помидора.