Машины слова проникли в самую глубину души, нажали на какие-то кнопки моего мозга, включив резервное питание. Я почувствовала мощный поток энергии, а внутренний голос вопил: «Ты не должна сдаваться!»

И я решила, чего бы мне это ни стоило, завтра я вернусь в СВОЙ дом и покажу Царю, кто в нем хозяин.

После уроков Маша решила меня проводить. Она всю дорогу нарочно злила меня, выводила из себя, вспоминала всё, что я когда-то рассказывала ей и девочкам.

– А помнишь, как тебя кинул лучший друг? Хорошо помнишь? А ты за него как дура и в огонь и в воду!
– усмехнулась Машка.
– А помнишь, как тебе волосы обрезали? Понравилось? А что ты чувствовала, когда мать била тебя ремнем? Очень больно было, или терпимо? Да-а, Муха, - качала головой Машка. – Житуха у тебя, врагу не пожелаешь… А как твоего Костика посадили, вспомни-ка. Какая была красивая пара…

– Хватит! – крикнула я так громко, что на меня обернулись прохожие. – Достаточно, я и так готова!

– Вот и ладненько, - улыбнулась Маша, и мы остановились неподалеку от моего дома. – Всё, Муха, буду держать за тебя кулачки. Если что, звони, приду на подмогу. Поняла? – хитро прищурилась она.

– Поняла! – уверенно ответила я.

– Неправильный ответ! – крикнула Машка.

– Помощь не понадобится. Сама с ним разделаюсь! – как солдат, дающий присягу, сказала я.

– Во-о-т, это уже другой разговор! – Маша похлопала меня по плечу. – Давай, не пуха!

– К Чёрту!

– К нему родимому, - вздохнула Машка.

Я догадывалась, что Царь уже дома, так как по субботам у нас классный час и из школы я возвращаюсь поздно.

Вставила ключ в замочную скважину и перед тем, как открыть дверь, набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Толкнула дверь и застыла на пороге, услышав смех, доносящийся из моей комнаты.

В прихожей стояли кроссовки, пар пять, не меньше, на вешалке висели мужские куртки, на пуфике лежали шапки. Понимая, что Царь привел к нам в дом друзей, меня аж затрясло от злости. И они, похоже, расположились в моей комнате…

Не снимая грязных ботинок, прошагала по коридору. За дверью снова раздался громкий смех.

– А вот еще, только послушайте: «Одноклассницы пригласили меня отметить восьмое марта. Я так обрадовалась. Надела юбку с рюшами, белую блузку, и пошла к Маринке Киселевой. Если б я только знала, что они позвали меня только для того, чтобы поиздеваться… Девочки развлеклись: оторвали рюши, сделали дырки на черных копронках, нацепили на меня балахон Prodigy, покрасили пудрой мои белые волосы в фиолетовый, и сфотографировали меня. А на следующий день это фото увидела вся школа».

– Мой дневник… - испуганно прошептала я и ворвалась в комнату.

– Упс, - лежа на моей кровати, засмеялся Бритва.

Царь и Хохол сидели на подоконнике, Чиж за моим столом, развалившись на стуле, как у себя дома, а Сиплый с моим дневником стоял в центре комнаты.

– Смотрите-ка кто пожаловал, - пряча дневник за спину, противно улыбнулся Сиплый.

– Отдай сюда! – сквозь зубы процедила я.

– Опасная, - Хохол, глядя на меня, сделал вид, что испугался.

– Дерзкая, - подхватил Чиж.

Парни хором засмеялись.

– Верни мне мой дневник!
– сморщив губы и сжав кулаки, повторила я

– На, забирай, - пожал плечами Сиплый и протянул мне дневник. Только я сделала шаг, он крикнул: - Царь, лови! – и мой дневник пролетел через всю комнату прямо в руки к Царю.

– Так-так... Что тут у нас? – Царь открыл дневник. – «Мне кажется, я влюбилась!» – громко сказал он. – «Костя, он такой...»

– Отдай его мне! – прокричала я и побежала к Царю, но меня схватили Сиплый и Чиж.

– Иди, проветрись! Не мешай нам развлекаться.

Парни стали выталкивать меня за дверь, я брыкалась, Царев продолжал громко читать мои признания в любви к Косте, а комната сотрясалась смехом.

Меня выставили в прихожую, закрыли дверь и держали ее, чтобы я не смогла войти.

– Откройте! – колотилась я. – Вы не смеете находиться в моей комнате! Пошли вон! Пошли все вон из моего дома!

Я сползла по стенке и от безысходности горько расплакалась.

– Ну и где сейчас твой Костик? – выкрикнул кто-то.