– Ты опять читаешь что-то по истории и тебя потянуло на экзотику? Какой ты все-таки чудак! Давай. Как у тебя дела?

– Хорошо. У меня дела хорошо. – Он медлит. – Мелисити. Ты никогда не думала о том, как люди жили до этого всего? До Второго Пришествия?

– Эй, ботаник! Семестр уже месяц как закончился, дай передохнуть!

– Мел…

Она фыркает.

– Конечно думала, даже курсовую об этом писала.

Манназ заслушивается ее бархатным смехом. Как бы он звучал без искажения наушников?

Вполовину не так красиво?

Еще красивее?

Тем временем Мелисити продолжает:

– Плохо они жили: болезни, инфекции. Попробуй останови заразу, когда люди все время проводят друг с другом и даже здороваются за руку. Ну и сумасшедшие все были – откуда, ты думаешь, столько войн? Постоянно друг с другом контактировали. Где близость – там агрессия, где агрессия – там вред, – назидательно повторяет Мелисити любимую фразу Шарика. – В общем, жуткое времечко. Не хотела бы я так жить.

Манназ рассматривает гладкую бежевую стену сквозь очки, которые пришлось надеть для разговора с Мелисити. Ему кажется, или за ней стала видна зелень?

– Я думаю о том, что у них было принято трогать друг друга, – говорит он делано безразличным тоном. – Помнишь тот фильм?

Он буквально видит, как Мел передергивает.

– Помню, – по голосу слышно, что она морщится. – Гадость. Не хочу слишком много об этом думать, мне противно. Дотрагиваться напрямую – все равно что в кишках друг у друга сидеть. Мерзко.

В горле Манназа встает ком. Глаза жжет. На обивке тахты из-за вытянутых ниток уже появилась дырка – Манназ чувствует ее подушечками пальцев, но не видит из-за очков.

Мелисити, оседлав любимого конька, продолжает:

– Но у них была целая теория о том, что личное общение и особенно прикосновения полезны, помнишь, Шариков рассказывал? Кто-то из ученых – Жюли, кажется, или Пере, забыла – целые трактаты писал о том, что вред от отношений идет рука об руку с пользой, что близкие отношения, в которых люди друг друга не травмируют, невозможны. Ладно, тогда они были правы. Но сейчас это реально. Я обожаю наше время, серьезно!

– Правда?

– Да. Люди нестабильны, если их не страхуют аватары. Вот взять хотя бы нас с тобой. Мы очень счастливы, и я люблю тебя. Но были бы мы так же счастливы, если бы нам пришлось видеть и ощущать друг друга ежедневно? Жить вместе, чувствовать, обонять, делить быт, растить детей вдвоем изо дня в день, годами, не имея возможности передохнуть? Постоянно, представь, постоянно видеть друг друга без масок, сталкиваться локтями и коленями… Даже чтобы заняться сексом, приходилось бы ждать, пока захочется обоим – помнишь, Шарик нам анекдоты про это древние зачитывал…

Правую руку обжигает.

– Я хотел бы жить так.

Слова звучат как пушечный выстрел.

На том конце провода замолкают.

– Правда? – когда Мелисити наконец отвечает, в ее голосе звучит искреннее удивление. Как будто она наткнулась в учебнике на задачку, решение которой никак не могла понять.

– Да.

– Но почему?

Манназ делает глубокий вдох.

– Мне кажется, это было бы по-настоящему. Я недавно сделал глупость. Я… я дотронулся до кое-кого. До девушки.

Она потрясенно выдыхает.

– Девадига святой, Манназ! Как ты умудрился? Тебе ничего не сделали?

– Нет-нет, все обошлось, – его голос прерывается.

– Муж, учеба не доведет тебя до добра. – Мелисити снова замолкает и после долгой паузы осторожно интересуется: – Ты сделал это специально?

Манназ молчит, и Мелисити понимает все без слов.

В голосе вместе с осуждением, испугом и брезгливостью – интерес:

– И как?

– Я… – Манназ опускает голову. – Я правда думаю, что в этом что-то есть. Может быть, правы были наши предки, а не мы? Может, стремясь избежать того вреда, который несет близость, мы потеряли и пользу? Я впервые почувствовал, что живу. Ее рука, она была мягкой, и я мог почувствовать пальцами влагу ее пота, и, мне кажется, даже пульс. Она немного царапнула меня ногтями, представляешь? Я был уязвимее, чем когда-либо в жизни, но это было очень правильно и по-настоящему, – Манназ утыкается лбом в колени и всхлипывает. – Не думай, что мне не стыдно, я никогда не прощу себя за то, что просто ради эксперимента поиздевался над той девушкой, но…

– Что «но»?

Манназ набирает в грудь побольше воздуха.

– Но я так хочу прикоснуться к тебе, Мел. Стать тебе хотя бы чуточку ближе. Ты даже не представляешь.

Она молчит, и Манназ чувствует, как по щекам ползут слезы. Мелисити, жена, лучший друг, робот-аватар и голос в наушниках. Вместе они делали домашки, смеялись, ели мороженое, гуляли и болтали обо всем на свете. Когда с ним была она, а когда – аватар, как узнать? Чем она отличается от своего «абсолютно идентичного робота»? Почему ему так важно понять это?