Шрифт:
Произнеся последнюю фразу, Карна нахмурила брови и задумалась, как будто эта истина только что ей открылась.
— Виновен в навьей свадьбе? — переспросил Зейн, вычленив из ее сбивчивой речи главное. Он выпрямился и шагнул к Карне, но та схватила череп со стола, словно собираясь им отбиваться, а лежащая на диване собачонка, размером с крупную мышь, вскочила и зарычала.
— Рихард считает, что ее подстроили, — ответила Карна, все еще недоверчиво глядя на Зейна. — Подселили навь специально, как жрунов у Мирабеллы Свон.
— Где Рихард?
— Ушел за серебряный мост. Там целая куча навок в подвале. Это снова ловушка. И мне так страшно, — Карна посмотрела на него глазами, полными слез, и Зейн невольно смягчился.
Все это странно, но он разберется. Грегор погиб. Но что он тут вообще делал? Он знал, что Рихарда нет, и пришел к нему домой. А у Карны на шее багровые следы, будто ее душили, а на рукаве подсохшая кровь. И если все, что она говорит, правда, то это лишь конец ниточки. Зачем бы начальницу полиции провинциального городка устраивать навью свадьбу, на которой погибли весьма уважаемые люди знатных родов и в том числе главный советник Великого Князя…
— Не бойтесь, вам не грозит опасность, — он машинально попытался успокоить женщину. — Патрули курируют улицы…
— Да я не за себя боюсь! — сердито возразила Карна. — А за Харди!
Она вдруг покраснела, словно смутилась того, что произнесла короткое имя ловца.
— С ним Уго, — ответил Зейн. — Но ловец обещал вернуть его в срок, который уже вышел.
— Что-то пошло не так, — кивнула Карна и, быстро подойдя к вешалке, сняла плащ. — Мы пойдем за ними.
— Мы? — Зейн приподнял одну бровь. — У меня лишь шесть серебряных пуль, и это самоубийство — идти в навье логово...
Карна быстро прошла вдоль стены, открывая дубовые панели, и Зейн невольно присвистнул. Он подошел ближе и взял тяжелый арбалет, который лег идеально, словно продолжение руки. Болты с серебряными наконечниками туго набивали колчан. Щиты, мечи, пистолеты… Какая-то неведомая зубастая штука, к которой даже страшно прикасаться, цепи и крюки…
Карна сунула череп себе за плащ и, надев шляпку с черным пером, открыла дверь. Стоя на пороге, нетерпеливо топнула ножкой.
— Если вы не пойдете со мной, то потеряете не только лучшего нюхача Рывни, но и ловца. И кто вам назовет убийцу, лишь заглянув в глаза жертвы? Кто раскроет любое преступление?
— Не любое, — проворчал Зейн, вешая колчан с болтами на плечо. — Только то, где есть голова.
— Я, кстати, нашла череп на том берегу, — сказала Карна. — Но впопыхах о нем забыла.
— У вас, как я погляжу, насыщенная жизнь, — заметил он.
Она неопределенно пожала плечами и вышла на улицу, по которой молочной рекой тек туман. Зейн последовал за Карной, невольно завидуя ловцу. Чем он заслужил такую женщину, которая готова отправиться за ним к навкам?
— А ваш муж теперь упокоился? — спросил он.
— Надеюсь, — ответила она.
56.
Рихард не собирался сдаваться, он вставал снова и снова, и пытался ударить навку хотя бы кулаком. После того, как Олаф ударил его запястье о бортик фонтана, кинжал исчез где-то в мутной воде, бьющей из сбитого сопла рывками, точно кровь из раны. Ему не победить — это Рихард знал точно. В глубине души он даже надеялся, что в пылу драки Олаф нанесет ему какие-нибудь повреждения, которые заставили бы его потерять сознание или умереть быстро — это был бы хороший исход.
Картины смерти старого Изидора стояли перед глазами, и такого Рихард точно не хотел. Но навка будто играла с ним, забавлялась. Порезы от длинных когтей зудели и старый шрам тоже ныл, напоминая, как это было в прошлый раз: тогда Олаф, истощенный знаками, действовал быстро и пытался пробить сердце.
Если бы у него хотя бы был кол из священного дерева… А ведь красный дуб растет неподалеку, Уго чуял. Рихард чувствовал лишь запах собственной крови, да навкину вонь, и от фонтана несло тухлой водой.
— Я слышал, как делают ловцов, — ощерился Олаф и молниеносным движением заломил Рихарду руку за спину.
Рихард взвыл и заплясал на цыпочках от боли, но странное дело — локоть согнулся как положено, будто его и не ломали полчаса тому. Олаф прервал его мысли, схватив за волосы на затылке и макнув с головой в фонтан. Кристалл на кинжале сверкнул яркой звездой — далеко, не достать.
Конечно, Олаф выдернул его на воздух, и Рихард жадно вдохнул, старательно тараща глаза, хотя легко мог бы пробыть под водой еще минут пять. Он впитал эту мудрость в Академии, вместе с пылью арены и собственным потом: не показывай противнику ни слабые стороны, ни сильные.