Шрифт:
– Думаете, вы что-нибудь видели? Ничего вы еще не видели, вот поглядели бы на мою спину... Но это после.
– Послушайте, да откуда же они у вас? Шрамы-то все старые. Не в этой же войне вы их заполучили!
Капрал Куку расслабил узел на галстуке, расстегнул воротничок и оттянул ворот рубашки.
– Ясно, - преспокойно заявил он.
– Вот гляньте, па этой войне меня ранили только сюда.
И небрежно ткнул пальцем в плечо у самой шеи. Здесь тесно лепились пять ямок - следы пуль.
– Легкий пулемет, - пояснил Куку.
– Не может быть!
– воскликнул я, пока он приводил в порядок свой галстук.
– Эти пули должны были перерезать сонную артерию и разбить позвонки!
– Ну да, так и случилось, - ответил капрал Куку.
– И сколько же вам тогда было лет?
– Да вроде бы четыреста тридцать восемь.
– Тридцать восемь?
– Я сказал - четыреста тридцать восемь.
Конечно, сумасшедший.
– Родились в тысяча девятьсот седьмом году?
– спросил я.
– В тысяча пятьсот седьмом, - поправил капрал Куку, поглаживая шрам на голове. И продолжал почти мечтательно (речь его выдавала беспросветную тупость, низменную хитрость, тревогу, подозрительность и гнусный расчет. В полутьме капрал Куку поглядывал на меня алчным, оценивающим взглядом и ощупывал пуговицы па гимнастерке, словно проверяя, надежно ли укрыты от нескромных взоров его драгоценные шрамы): - Вот послушайте, - неторопливо говорил он, - я вам только чуть намекну. Ведь одни намеки вам не продать, верно? Вы we газетчик. Вы, конечно, мигом смекнете, что к чему и что вам от этого очистится, да ведь я все сразу и не выложу, так что надеяться вам не на что. А мне хоть гром греми, надо снова приняться за работу, ясно? И мне нужна монета.
– На розы, кур, пчел и скипидар?
– спросил я.
Он на секунду замялся, погладил голову и сказал:
– Ну... В общем да.
– Вас беспокоит этот шрам?
– Только ежели выпью.
– А как вы его заполучили?
– В битве при Турине.
– Не знаю такой битвы. Когда она была?
– Как это когда? Та самая битва при Турине.
– Значит, вас ранили в той самой битве при Тупгтпе, да? А когда она была?
– В тысяча пятьсот тридцать шестом или тридцать седьмом. Король Франсуа послал нас против маркиза де Гас. Враг стоял насмерть, но мы прорвались. Вот тут-то я в первый раз понюхал пороху.
– Так вы там были, капрал?
– Ясно, был. Только тогда я не был капралом и звали меня не Куку, а Лекокю. А настоящее мое имя - Лекок. Я родом из Ивето. Там я работал у одного, его звали Николя, он торговал полотном... Такой был...
– И минуты две или три капрал в самых крепких выражениях излагал мне все, что думал о Николя. Потом, поостыв немного, продолжал: - Короче говоря, Дениза сбежала, и все ребятишки в городе стали распевать: "Лекок, Лекок, Лекокю, Лскокю..." Ну, я убрался оттуда ко всем чертям и пошел в армию... Видите, ничего я вам толком покуда не сказал, на этом вам не заработать, ясно? Это пока что одни намеки, ясно? Ну вот: мне тогда было под тридцать, здоров как бык. И вот король Франсуа послал нас в Турин, а господин де Монтаган в то время командовал пехотой. А мой командир капитан ле Ра привел нас на одну горку и поставил там. Стычка была короткая, а уж досталось нам... Каждый дрался, как мог, а потом к нам прорвались остальные, мы пошли в наступление и тут-то я его и заполучил.
И Куку погладил свой шрам.
– Как же это вышло?
– спросил я.
– Алебардой треснули. Знаете, что это за штука? Такой тяжеленный топор на длиннющей рукояти. Если с алебардой умеешь обращаться, можно разрубить человека до пояса, ясно? И ударил бы он попрямее.... ну тогда я бы, верно, с вами сейчас не разговаривал. А я ее увидал, ясно? И присел, да поскользнулся в луже крови и упал боком. Но все равно, алебарда меня настигла. Удар пришелся по голове, вот он, шрам. Тут все стало черно, бело и опять черно, и больше я ничего не помню. А помереть-то я еще не помер, ясно? Очнулся - вижу, надо мной наш военный доктор, без шлема, в одной кирасе, руки по локоть в крови, и кровь эта наша, солдатская, уж не сомневайтесь, сами знаете, каковы наши армейские лекари.
– Знаю, знаю, - подтвердил я примирительно.
– Так вы говорите, было это в тысяча пятьсот тридцать седьмом году?
– Может, и в тридцать шестом, точно не припомню. Ну вот, очнулся я, увидал доктора, а он в это время разговаривает с каким-то другим доктором, того-то мне не видно, а вокруг раненые орут, все просят, чтобы их поскорее прикончили и избавили от мучений... зовут священника... Сущий ад! Голова у меня разрублена, мозги вроде ветерок обдувает, в ушах гудит, трещит что-то... Ни шевельнуться, ни заговорить не могу, а все вижу и слышу, что кругом творится... Доктор посмотрел на меня и говорит...
Капрал Куку умолк.
– Что же он сказал?
– осторожно напомнил я.
– Вот вы читаете вашу книжонку, а сами ничего-то в ней не понимаете, - буркнул капрал Куку, - "Pipeur ou hasardeur de dez", и прочее, хотя все это и напечатано черным по белому. Сейчас я вам все растолкую. Доктор сказал вроде так: "Подите сюда, сэр, и взгляните. У этого малого мозги вылезли наружу. Примени я эликсир Тэриака, его бы уж давно похоронили и забыли. А эликсира Тэриака у меня не оказалось, делать было нечего, я и влил ему свой. И вот, смотрите: он открыл глаза! И, обратите внимание, кости черепа сближаются и что-то вроде новой кожи затягивает рану! Значит, мое лечение правильное, и бог исцелит его". А тот, другой, которого мне не видно, отвечает: "Не делайте глупостей, Амбруаз, вы только зря тратите время и лекарства на этого покойника". Мой доктор поглядел на меня и тронул пальцами мои глаза. Я моргнул. А тот, другой, и говорит: "Ну зачем вам тратить время и лекарства на мертвецов?"